Это мой конёк. Наука запоминания и забывания

Когда приходит очередь Симена Агдестейна, он, приблизив к глазам доску, сосредоточенно рассматривает ее: все те пять секунд, что имеются в его распоряжении, взгляд не стоит на месте. Симен быстро хватает фигуры обеими руками и, словно колдующий над холстом художник, водит ими над доской. Оценивая результат со стороны, он замечает лишь пару ошибок. Агдестейн запомнил 20 фигур. Со второй доской Симен справился гораздо хуже. Его результат — всего шесть верно расставленных фигур. Это одна из досок с хаотично расставленными фигурами.

«Это же бессмыслица», — говорит он: на лбу проступила морщина, и Симен чешет в затылке, держа пешку в руке, — довольным его не назовешь.

В этой раз он, скорее, расставлял фигуры наугад — уверенность полностью испарилась. Но на досках с ходами реальных партий успех повторился. Разумеется, Симен узнал партию между Карлсеном и Анандом — он комментировал матч и беседовал со СМИ как бывший учитель Магнуса. Симен долго сомневается, ставить королеву на E1 или на D1 — в конце концов она оказывается на неверной клетке, E1. Больше ошибок нет. Правильно расставлены 22 фигуры из 23.

«Я думал поставить ее на D1, но это решение мне показалось нелогичным. Скорее всего, ситуация в этой зоне ранее сложилась так, — говорит он, водя рукой над правой частью доски, — что ее пришлось поместить именно туда».

Лучший результат Ольги на досках, где фигуры расположены хаотично, — 10.

«Я запомнила позиции фигур из-за отсутствия логики — каждое нелогичное положение намертво врезалось в память. Поэтому, я думаю, у шахматистов в таких задачах есть преимущество. Все позиции в моей голове распределены на две категории: теоретически возможные и невозможные — благодаря этому я их запоминаю. Я написала докторскую диссертацию по педагогике и обнаружила, что у тех, кто занимается шахматами, улучшается кратковременная зрительная память, — полагаю, все дело в том, что игрок постоянно анализирует отношения между фигурами, рассматривает их в контексте друг друга», — говорит она.

Рядовому, неискушенному игроку все доски покажутся примерно одинаковыми, но профессионалу сразу бросятся в глаза именно те, где фигуры расставлены в случайном порядке. Для Агдестейна они чистой воды хаос. Первую доску он постарался как бы мысленно сфотографировать, но метод не сработал, поэтому, выполняя задание на следующих, он старался запомнить хотя бы несколько фигур, уменьшая тем самым процент ошибок.

И Ольга, и Симен совершенно по-разному фиксировали в памяти доски с ходами из настоящих шахматных партий и те, где фигуры располагались в случайном порядке.

«Во время эксперимента с доской из настоящей партии две секунды мне казалось, что я вообще ничего не помню. Но затем, как из тумана, в голове всплывала вся доска. Если же фигуры располагались как попало, я не видела ничего. Приходилось просто запоминать что получится», — говорит Ольга Должикова, а Симен согласно кивает.

«Но во время экспериментов с ходами настоящих шахматных партий мы показали идеальные результаты! — считает Агдестейн. — Они все еще крутятся у меня в голове. Я теперь весь день буду их вспоминать».

Остался только Йон Людвиг Хаммер — один из лучших в мире игроков на текущий момент, в рейтинге норвежских шахматистов он занимает второе место. И тут ход игры круто переломился — как бы невероятно это ни звучало, поражение в шахматной партии ждет самих организаторов эксперимента.

Но сначала поговорим немного о том, сколько информации человек способен запомнить и как запоминают информацию те, кому удается запомнить много. Есть две профессии, которые абсолютно невозможно освоить без хорошей памяти.

Актриса Мари Блокхус играет главную роль в «Гамлете» на одной из крупнейших сцен Норвегии, в Норвежском театре, — эта версия переворачивает с ног на голову традиционные для пьесы гендерные роли. В самой известной трагедии Шекспира немало монологов. Текста много, и на исполнителе главной роли лежит огромная нагрузка.

Блокхус представляет роль в виде голубой спирали — по крайней мере, так она это объясняет. Как и Соломону Шерешевскому, ей свойственна синестезия: звуки рождают в голове цвета и фигуры. Мимо нас с грохотом катится тележка с реквизитом для пьесы — по словам Блокхус, это коричневый звук, по форме напоминающий свернувшуюся змею. Иногда звуки кажутся ей желтыми или зелеными: например, скрип ногтей по доске — «веселый, острый и желтый звук».

Музыка превращается в сложные геометрические фигуры, однако тексты для театральных постановок и стихи тоже порождают цвета и фигуры. А всего «Гамлета» актриса видит как голубую спираль. Благодаря ей она помнит свою роль.

«Не знаю, может быть, голубой — цвет моря и неба, одиночества в природе. Большая часть пьесы проникнута именно этим чувством, а к некоторым сценам добавляются другие цвета и образы. Но есть своего рода основной тон. Из него растет все остальное. Выучить роль не так сложно, сложнее помнить, что роль придется забыть», — говорит актриса.