Это моя дочь (СИ)

Одна мысль об этом била по самолюбию. Но черт, я же взрослый мужик. Я переживу то, что мне предпочли кого-то другого. Вот Дашка… и снова подумал — не верю, что Ольга находится там добровольно. Найти её нужно и вернуть, и подарить Дашке, как самый лучший подарок на новый год.

Телефон на ночь не выключал — надеялся на внезапный звонок. Я ждал его, но все равно от неожиданности вздрогнул. Чёртов телефон заблудился где-то в складках одеяла, я все проклял, пока его добыл — все казалось, с каждой секундой шанс услышать нечто важное теряю.

Ярослав.

— Да! — бросил нетерпеливо, отрывисто.

— Вы просили звонить, если что-то важное будет. Звоню. Недалеко от дома Ольги есть небольшой продуктовый магазин. В нем, на удивление функционируют все камеры, даже внешние. Я проработал все проехавшие мимо автомобили, а это единственный выезд со двора на дорогу. И Демид, у нас есть машина. Его машина.

Глава 44. Ольга

Комната кажется уже почти родной. Не безопасной, но привычной. Муж в порыве светлых чувств заложил разбитое окно подушкой и теперь не сквозит даже. Красота да и только.

— Куртку порезала, бестолковая, — покачал головой муж. — Ладно рука, руку не жалко, как на собаке заживёт. А куртка новая почти, и нравилась мне.

— Новую купишь, — равнодушно ответила я.

Он наведался в машину и принёс ещё пакет барахла. Наручники. Фривольные такие, с жирным намёком на интимность — розовые, пушистые.

— Крепкие, — порадовал муж. — На себе сначала проверил. Умеют же делать, китайцы, когда хотят.

И так мирно все, словно обсуждаем покупку с сомнительного сайта, которая вдруг, неожиданно для всех, оказалась удачной.

— Зачем, — спрашиваю я. — Тут же решётки, я никуда не денусь.

— Ага, потом ещё чем нибудь пырнешь, нет, спасибо. Смелая слишком стала. Ничего, посидишь пару дней голодная, снова будешь милая и ласковая. А уж когда я девочку заберу, вовсе запоешь соловушкой.

Я пытаюсь контролировать эмоции, но поздно, он уже понял, что моё слабое место нашлось. Что за себя мне не страшно. Мне страшно за маленькую девочку, которую родила чужая женщина, которую у меня отобрали, а она все равно — вся жизнь моя.

— Андрюш, — вдруг обратилась я по имени, как сто лет назад, когда не боялась ещё его. — Зачем нам нужен чужой ребёнок? Обуза. Давай вместе уедем. Я и ты. Я тебе нового ребёнка рожу, сына, как ты хотел.

Смеётся. Уверен, что читает меня, как раскрытую, сотни раз уже читанную книгу. Явно собой доволен.

— Девочка нужна для того, чтобы ты и дальше звала меня Андрюшей.

— Я буду, — скриплю зубами от отчаяния, стискивая челюсти что есть силы. — За тебя беспокоюсь. Он же богат. У него охрана, они вооружены, а ты не чужой мне все же. Муж.

— Всё хорошо будет. Я с его женушкой столкуюсь, мы неплохо ладим, а за ней есть небольшой должок. Ну, бывай, скоро вернусь.

Уходит. Я сижу на полу возле холодной батареи и плачу и бессилия. Плакать нельзя. Нужно делать что-то. Как-то выбираться, предупредить Демида, заставить его меня слушать. Нужно действовать немедленно.

Сначала я пыталась сломать батарею, точнее трубу которая к ней вела. Было у нас с Дашкой такое — на одной из съемных квартир шкаф двигала и сломала трубу отопления. Хорошо всех тогда залили. Но то — город. Там из пластика все, что можно. Тут — металл. Крепкий, наверное ещё при советах кованый, ему все мои усилия до лампочки. Я упиралась ногами в стену и тянула, что было сил. Я пинала эту трубу ногами. Я вкладывала в это все свои силы, но металл, крашенный грязно-голубой краской, был непоколебим.

Тогда я обратила внимание на наручники. Муж оказался прав — они были сделаны на совесть. Отказывалась обрываться даже цепочка, что соединяла браслеты. Слишком крепко, слишком.

— Зачем я такая слабая, — в отчаянии простонала я.

Поплакать бы снова, да толку от слез. Приснилась лбом к шершавой стене. Она — холодная. Всё вокруг холодное. Сначала я легко холод переносила, благо муж меня увёз полностью одетой — и в сапогах, и в куртке. А сейчас сопротивляемость организма упала, холод пробрался в самое моё нутро и холодил прямо оттуда.

Вот выберусь отсюда, отсраненно подумала я. И на море махнём с Дашкой. Не наше, холодное, а на далёкое-далёкое, жаркое. Туда, где вода, как молоко парное, а солнце прожаривает до самых костей. И кожа облазит тонкой шкуркой уже к исходу первого дня. Дашка будет рядом в песке строить замок, а я лягу на шезлонг, глаза закрою, в бокале коктейль с кубиками льда, хотя нет, к черту лёд, пусть все горячее будет…

Не будет, вдруг чётко понимаю я. Ни Дашки счастливой, ни кубиков дурацких. Ничего не будет, если я здесь останусь. Соберись. Сделай все, что можешь. Сделай больше, чем можешь.

Нужно порвать эту цепочку. Снова ногами уперлась, приготовилась, дёрнула, что есть сил. Вскрикнула от боли — цепочку не порвала, но рассекла о браслет кожу. От моих многочисленных усилий начал отходить розовый искусстенный мех, под ним обнажился металл, о который я и поранилась.