Это моя правда

И сначала не поняла ничего. Буквы расплывались перед глазами. Стояла и смотрела на эти буквы. Не двигаясь с места, как соляной столб.

– Девушка, вы идете к стойке? Ваша очередь подошла! – недовольно проворчал за спиной мужской голос, и подняла голову, глянула рассеянно на пожилого мужчину, хозяина голоса.

– Вам что, плохо, девушка? – спросил он уже более участливо.

– Нет, нет, все хорошо… Вы проходите, я пока не пойду… Я… Я не могу пока…

– Что, лететь передумали? Бывает… – проговорил мужчина, подхватывая чемодан и поспешая к стойке регистрации.

Таня не помнила, как выбралась из плотной очереди, как отошла в сторону, где было меньше людей. Ладонь так сжимала телефон, что, казалось, он скоро расплющится от напряжения. Потом снова глянула на дисплей…

Нет, ей не показалось. Она не ошиблась. Это сообщение действительно отправил Иван, всего два коротеньких предложения. Но зато каких… «Не уезжай. Я люблю тебя».

И все. И все…

Два предложения, которые могут изменить жизнь. Да все, все изменить могут! Надо только чуть-чуть привыкнуть, принять в себя эту новую жизнь. Счастливое известие так же может перевернуть все наизнанку, как и горестное.

Господи, а как же Давид? Ведь он ее там ждет, встречать будет…

Надо ему позвонить. Сказать, чтобы не ждал. Но как же трудно, как трудно это сделать! Но надо…

Кликнула номер Давида, и голос получился очень жалобный, слабый, совсем тонюсенький:

– Давид… Прости меня, пожалуйста… Я… Я плохо сейчас с тобой поступаю, наверное, но…

– Что случилось, Тань? Опять отложили регистрацию? На сколько? Ты устала сидеть в аэропорту, да?

– Нет, я не устала. Не в этом дело… Просто я решила, что не полечу. Прости меня, Давид, прости… Можно я не буду тебе ничего объяснять, а?

– Да, Тань. Можно. Я понял. И я не обижаюсь на тебя, что ты. В конце концов, это твое решение, и я не вправе требовать от тебя чего-то. Тем более обвинять. Будь счастлива, Тань… Обязательно будь счастлива и здорова…

Он первым вышел из разговора, за что Таня была ему ужасно благодарна. Добрый человек Давид сделал ей щедрый подарок. Не потребовал объяснений, не стал ничего спрашивать – это ли не подарок, в конце концов? И спасибо ему за этот подарок. Да он ей жизнь подарил, чего уж там говорить…

Потом, когда ехала в такси до Олиного дома, плакала всю дорогу. И сама не понимала, от чего плачет: то ли от счастья, то ли от чувства вины. Будто эти ощущения лежали сейчас на разных чашах весов и никак не могли уравновеситься. Да это и в принципе было невозможно, наверное…

Оля открыла ей дверь и, казалось, даже не удивилась. Лишь произнесла тихо:

– Я так и знала, что ты вернешься… Давай проходи, будем чай с тортом пить. Мама такой торт испекла – настоящий шедевр для прибавления лишних килограммов! Но вкусно-о-о-о… Ты ж знаешь, как мама умеет.

Лизка уже мчалась к ней, распахнув ручки, и она подхватила ее на лету, закружила, зацеловала:

– С днем рождения, моя дорогая! С днем рождения! Поздравляю тебя, милая!

Краем глаза она увидела Катю, с улыбкой наблюдавшую эту сцену. Опустила Лизку на пол, шагнула к ней быстро:

– Катенька, девочка моя… Как же я по тебе скучала, если б ты знала…

Катя будто ждала ее слов, тут же бросилась ей в объятия, обняла ручонками крепко-крепко. Таня присела на корточки, и Катя шепнула ей тихо на ухо:

– Не уходи больше от меня, ладно? Пожалуйста…

Таня только головой замотала, не находя слов. Если бы сказала сейчас что-то, опять бы заплакала. Хорошо, что Оля на помощь пришла, заговорила весело:

– Девчонки, что же вы гостей бросили, а? Им же там без вас скучно! Давайте отпускайте тетю Таню, ей тоже хочется бабушкин торт попробовать! А то какие хитренькие! Сами наелись, а тете Тане что, нельзя? Идите к другим ребятам, идите…

Катя нехотя разжала ручонки, выпуская Таню из объятий. Спросила тихо:

– Ты ведь никуда не уйдешь, да? Ты ведь здесь будешь?

– Да, Катенька, я никуда не уйду. Обещаю. Иди поиграй пока…

Девчонки убежали, а Таня с Олей пришли на кухню, где за столом сидела Валентина Борисовна с усталым, но довольным лицом. Увидев Таню, всплеснула руками:

– Танюшка! С ума сошла… А я думала, там кто-то ребенка пришел с дня рождения забирать… А это ты, собственной персоной!

– Да, Валентина Борисовна, это я. Вот, решила вернуться, знаете ли. Подумала вдруг – как же я там без ваших пирогов с капустой жить буду?

– Да ладно, без пирогов… Значит, передумала за израильского жениха замуж выходить, понятно… И чего это вдруг, интересно мне знать?

– Мам… Не начинай, а? – почти без всякой надежды быть услышанной произнесла Оля. – В конце концов, это ее личное дело…

– Да знаю я, как зовут это личное дело, знаю! Иваном его зовут, ведь так? И что ты в нем нашла, Танюш, интересно? Видела я его, вечно хмурый да озабоченный… Понятно, что и характер у него не сахарок да не белый хлебушек. Опять же ребенок на руках… Думаешь, это легко, что ли, с чужим ребенком общий язык находить?

– Да, Валентина Борисовна, нелегко. Согласна с вами полностью, – покладисто кивнула Таня.

– Ну? И оно тебе надо?