Это моя работа. Любовь, жизнь и война сквозь объектив фотокамеры

Мигель только что получил магистерскую степень в журналистике. Мы оба были любознательны, и нам было интересно, что происходит в мире. Это нас и объединяло. Но Мигель был очень закрытым человеком. Во мне он разглядел экстраверта, человека, который любит общаться с другими и задавать вопросы. И он предложил мне пойти в местную англоязычную газету Buenos Aires Herald поискать работу фотожурналиста-фрилансера. У меня не было опыта работы в газете, но я была уверена, что работу мне дадут – я же такая упорная.

В свой первый приход я обратилась к двум редакторам фотоотдела. Мужчины средних лет, они целый день курили сигареты, просматривая фотографии на ленте АР. Мне было велено прийти потом, когда я научусь говорить по-испански. Я считала, что говорю достаточно хорошо, но все же ушла, взялась за учебники и вернулась в редакцию через несколько недель.

Чтобы отвязаться от меня, они все же дали мне работу – думаю, они просто придумали это задание. Мне написали адрес какого-то места за пределами Буэнос-Айреса. Я должна была добраться туда, сделать фотографии, вернуться и показать им. Ни одна из этих работ не была опубликована.

Однажды мне сказали, что вечером в Каса-Росада (президентском дворце на главной площади города) Мадонна будет снимать «Эвиту». Я уже знала об этом, потому что прочла в газетах, что она остановилась в номере стоимостью 2500 долларов за ночь и устроила в нем личный спортивный зал. Я все утро думала об этом спортивном зале, когда бегала по парку в растоптанных кроссовках, стараясь не вляпаться в собачье дерьмо.

Редакторы сделали мне предложение: если я смогу пробраться и снять Мадонну, мне дадут работу. Весь вечер я препиралась с охранниками у Каса-Росада, объясняя, что от их доброты зависит вся моя карьера фотожурналиста.

– Если вы меня пропустите, твердила я, – то я стану знаменитой.

Наверное, вид у меня был очень жалкий, потому что охранник улыбнулся и чуть-чуть приоткрыл ворота. Я проскользнула внутрь и направилась к площадке для прессы, расположенной в трехстах ярдах от балкона, где должна была появиться Мадонна. Там я подняла подаренный отцом маленький Nikon FG с 50-миллиметровым объективом и посмотрела в видоискатель. Балкон выглядел крохотной точкой.

Всё, моя карьера закончилась, не успев начаться. Я опустила камеру и просто стояла, глядя на балкон. И тут кто-то тронул меня за плечо.

– Эй, малышка! Дай мне твою «тушку».

Я не понимала, чего хочет этот человек.

– Сними с камеры объектив и дай ее мне.

Я сделала, как он велел, а он поставил на мою крохотную камеру мощный 500-миллиметровый объектив – я тогда и не знала, что все «тушки» Nikon можно использовать с любыми «родными» объективами.

– Теперь смотри!

Я взвизгнула от радости: Мадонна была прямо передо мной, в моем видоискателе. Все журналисты на площадке повернулись ко мне и закатили глаза.

Мой снимок Мадонны в Каса-Росада появился на первой странице газеты, а я получила работу и 10 долларов.

Работая на Herald, я побывала на выставке работ Себастьяна Сальгадо: огромные снимки рабочих со всего мира. Эти несчастные люди тяжко трудились за мизерные деньги. Фотографии стали для меня настоящим открытием: как ему удалось показать судьбу этих людей? До этой выставки я не знала, хочется ли мне быть уличным фотографом или репортером. Но, войдя в зал, я была так захвачена его снимками – страстью, деталями, фактурой, – что решила посвятить свою жизнь фотожурналистике и документальной фотографии. То, что до этого момента было для меня всего лишь способом зафиксировать что-то красивое, превратилось в нечто совсем другое. Я поняла, что могу рассказывать истории. Сальгадо показал мне союз путешествий и чужой культуры с любознательностью и фотографией. Вот это и есть фотожурналистика.

До той выставки я даже не подозревала, что такое возможно. Я не думала, что фотография может одновременно быть и искусством, и журналистикой. Я не знала, что мое хобби может стать делом жизни. Но тогда я поняла, что хочу рассказывать людям истории через свои снимки, обращаться к их человечности, как это делал Сальгадо, будить сочувствие к тем, кого я буду снимать. Я сомневалась, что мне когда-нибудь удастся передать в одном снимке такую боль и красоту, но мне этого хотелось. Я ходила по выставочному залу и плакала.

Мне повезло – я открыла то, что сделало меня счастливой и честолюбивой, в таком возрасте, когда не испытывала страха неудачи, когда мне просто нечего было терять. Я никогда не испытывала неуверенности, характерной для двадцатилетних. Но когда я начала работать в газете, Мигель дал мне лучший в моей карьере совет: «Оставайся в Латинской Америке, изучай фотографию и соверши все свои профессиональные ошибки в Аргентине, потому что, если совершишь ошибку в Нью-Йорке, второго шанса тебе никто не даст».

***