Это моя собака

В этот момент теплоход дал длинный гудок, развернулся и устремился в открытое море, а мыс Козеттой ещё долго провожали взглядом мерцающую точку Одесского маяка.

Закат

Это невероятно, но мы плывём в Европу. Мне даже вспомнилось стихотворение:

И плывём мы древним путём
Перелётных весёлых птиц.
Наяву, не во сне плывём
К золотой стране небылиц.

Я прочитал его Козетте, и хотя она, наверное, как многие очаровательные, столь милые нам дамы, ничего не понимает в стихах, хотя и вздыхает, слушая их, но она вдруг перестала махать хвостом и показала мне на горизонт. Туда, за корму теплохода, — кажется, что это невероятно далеко, — заходило солнце. Вот золотой его диск коснулся воды, и тотчас же она стала похожей на малиновое варенье, я даже почувствовал его вкус и облизнулся, потом вода проглотила солнце до половины, и я удивился:

— Куда это заходит солнце?

Вопрос был уместен, потому что казалось, солнце заходит ближе горизонта.

— Ой как интересно! — воскликнула Козетта.

Мы не отрываясь смотрели на закат.

— А вы знаете, — сказала Козетта, — я часто смотрю на закат, потому что кто-то мне рассказывал, что в тот миг, когда солнце исчезает за горизонтом, можно наблюдать необычное явление — зелёный луч. И, говорят, это к счастью. А нам, собакам, так не хватает его порой.

Несмотря на то, что я был знаком со своей пассией всего полчаса, я отважился и лизнул Козетту в щеку.

Она словно бы очнулась и попросила:

— Проводите меня, пожалуйста, на нижнюю палубу в бар, я думаю, моя госпожа и её мама уже заждались меня.

— И мой хозяин тоже.

И мы побежали вниз.

А навстречу нам шёл человек в белом форменном кителе, очень солидный.

Это был помощник капитана, и звали его Александр Васильевич. Он был очень серьёзным.

Он нёс куда-то какие-то бумаги, но о них не думал, потому что шёл не один, а с такой красивой и обаятельной дамой, что я невольно вспомнил маму Машу.

Даму он называл Наташенькой, был к ней, судя по его жестам, неравнодушен, готовый выполнять её капризы, а она, в свою очередь, на него не обращала внимания, потому что несла в руках удивительную собаку. Она несла её так, как носят свёрнутый в трубочку ковёр.

Я сперва даже не понял, что это она несёт собаку, думал, какой-то чёрный продолговатый предмет, но предмет ворчал и ругался, а она успокаивала его и, едва поспевая за помощником капитана, называла себя в третьем лице:

— Ну Троллик, ну послушайся свою мамочку.

Троллик между тем, не обращая ни на кого внимания, продолжал ворчать, и я чувствовал, что с языка его вот-вот сорвётся какое-то слово, которое неприлично слушать дамскому уху, но, вероятно, увидев меня и Козетту, он сдержался.

А тут и помощник капитана увидел нас с Козеттой и сказал:

— Вот вы, собаки, даже не представляете себе, что плывёте в Европы, а между тем вас, господин, — он обратился ко мне, — надо продезинфицировать, если вы, конечно, хотите ступить лапами в портовые города, в которые будет заходить наш теплоход.

Я пробурчал что-то вроде того, что сперва провожу даму в бар, а потом только буду к услугам помощника капитана.

И прошествовал в бар.

Проводив Козетту и передав её с лап на руки хозяйке, я вернулся, повинуясь долгу и данному слову, однако раздосадованный, готовый ко всему, но оказалось, что никаких прививок и уколов мне делать не собираются, а только всеми четырьмя лапами судовой врач — доктор Черви — опустил меня в какую-то жидкость, тотчас же протёр их и опустил меня на пол, потом сделал пометку в толстой книге. Затем, видя, что я в недоумении, пояснил:

— Ваша пассия Козетта и ваш соотечественник Тролль тоже прошли эту процедуру, так что не обижайтесь, обычные формальности.

Ну что ж, коли так. И я побежал к Вите, вовсе не намереваясь рассказывать ему об этой странной и даже немного неприятной формальности.

И он, и дядя Серёжа сибаритствовали в каюте. Дядя Серёжа лёжа читал «Юридическую газету», Витя смотрел в иллюминатор, а тут по репродуктору объявили ужин. И мы втроём отправились в ресторан. Я вёл своих спутников, потому что уже знал, где он находится: на средней палубе.

У двери я чуть помедлил, думая, пустят меня туда или нет, но, видя благосклонные улыбки официантов и услышав ворчание Тролля, устроившегося возле своей восхитительной хозяйки, восседавшей за самым уютным столиком в ресторане, спокойно вошёл в зал.

Милейшая метрдотель по имени Валечка посадила нас возле громадного окна, за тем же самым столиком, где сидели Тролль и Козетта, так что можно было есть, плыть и смотреть на море одновременно. Но смотреть особенно уже было не на что, зашедшее солнце принесло с собой ночь.

Я смотрел на Каролу, хозяйку Козетты, её маму, синьору Грацию и, конечно, на собачку.

В ресторане играла музыка, а бары работали до трех утра, но ни дядя Серёжа, ни Витя, ни я не пожелали в это вечер развлекаться. Мы вернулись в каюту и, раздевшись и не раздевшись, бухнулись спать, чтобы завтра увидеть нечто.

Я выскочил из бассейна