Это мужской мир, подруга!

– Надежда – конечно. У нас есть и свидетели, и доказательства. Даже подписи на банковских документах. Проблема в том, что у вашего... бывшего сожителя есть, как я полагаю, определенные связи. Он их задействовал, так что нам пришлось пробиваться через целый заслон, чтобы добиться перевода материалов к прокурору. Я еду завтра же. Мне нужны ваши характеристики отсюда.

– А как мама? – спросила Даша. Было видно, что в делах адвокатских она понимает так же мало, как и я.

– Мама? Да, я привез от нее письмо. – Журавлев достал конверт из папки с бумагами.

Дарья взяла его, руки ее дрожали. Она раскрыла конверт, некоторое время читала, а потом вдруг убрала письмо в сторону и вскочила, подошла к окну. Она опустила голову, и я поняла, что она плачет. Я знала, что ей всего двадцать пять лет, но на вид ей было еще меньше. Она была невысокой, с округлыми плечами, с красивой фигурой, той самой, о которой говорят – как гитара. Она была слаба и одинока, ей явно было очень тяжело. Одного взгляда на нее было достаточно, чтобы понять, как трудно ей тут. Она не была наркоманкой, она была тут чужой. И эти гогочущие злые бабы в косынках вряд ли принимали ее как свою.

– Как ребенок? Здоров? – спросил Журавлев, листая какие-то бумаги.

– Да, – кивнула она и повернулась обратно. Глаза припухли и покраснели. Ах да, у нее же есть ребенок. – Мы можем туда к нему, сейчас как раз время свиданий.

– Да, только сначала давайте все подпишем.

Журавлев усадил ее за стол, и на какое-то время они погрузились в разговоры о той самой пирамиде, инвестиционном фонде «Дар», об учредительных документах, банковских подписях. Из разговора я поняла, что, когда было слушание дела, защиту вел так называемый бесплатный адвокат. Такой, который сидит обычно в суде и предлагает всем, кто имеет глупость прибегнуть к его помощи, написать явку с повинной. Он получает деньги за каждый проведенный процесс, деньги маленькие, государственные. На результат процесса ему, на самом деле, наплевать. Он в какой-то степени вообще работает на судью и прокурора. Ему нужно только, чтобы все прошло быстрее. Я помню, как-то сидела в суде на каком-то процессе и слышала, как один такой адвокат советовал своему доверителю признаться в краже, чтобы его оправдали. Хотя по материалам дела его вообще могли оправдать, так как улик было недостаточно. Тот, помню, признался, и ему дали четыре года из восьми возможных. Журавлев потом мне сказал:

– Ему и так бы больше четырех не дали. А могли вообще отпустить за недоказанностью. Эти «бесплатные адвокаты» часто хуже прокуроров.

И это была правда. Дарья Петрушина тоже попала в эту ловушку, ее «любимый» так ей посоветовал. Говорил, что на нее много материалов, что будет мягкий приговор, если признаться. Все это я услышала, пока писала и делала заметки в блокноте. И, честно говоря, теперь я ужасно хотела, чтобы Синяя Борода вытащил ее. А засадил бы этого ее «сожителя». А потом мы пошли в детский дом. И к этому я вообще оказалась никак не готова. После визита туда мне вообще хотелось кого-то убить или что-то взорвать. Или напиться и больше никогда не ходить ни в одну тюрьму, как бы ни была она похожа на пионерский лагерь.

Глава 12 Бой пьянству можно и проиграть

Вообще-то, я к детям совершенно равнодушна. Странно? Для женщины в моем возрасте – наверное, но это правда. Видимо, это еще один дефект, допущенный при изготовлении меня. Я не умиляюсь при виде маленьких ручек и ножек, не трясусь от розовых ползунков и микрокроссовочек. Мне это все безразлично. Я и в куклы-то играла не очень. С трудом вспоминая детство, могу сказать, что я вообще не очень-то играла. Почему-то я больше ходила молчаливая, погруженная в себя и в свои мечты «о чем-то большем». О чем я мечтала? Кому-то может показаться странным, но мне хотелось, к примеру, стать дельфином и уплыть далеко-далеко, чтобы больше никогда не возвращаться в мир людей. Я помню, так заигралась с мечтами, что однажды действительно уплыла так далеко по линии прибоя, что мама с бабушкой потом полдня меня искали. А я плыла, плыла и думала, что я – дельфин, что я – одинокий и свободный дельфин по кличке Одре (почему, интересно? не помню!) и что моя стая – она далеко, где-то на юге, а я должна (должен) доплыть до Турции, чтобы найти своих.