Это называется зарей

Дорога шла вверх в ярком свете ясного утра, и по холмам скользило лицо Анджелы, улыбающейся, доверчивой, но и грозной Анджелы. Большое белое облако, маячившее на далеком горном хребте, посылало ему сигнал о надвигающейся опасности. Этот высокий затерянный призрак предостерегал его, и Валерио чувствовал угрозу, подступавшую к нему со всех сторон. Огромная стая стервятников дожидалась пищи. Алчные и бесстыдные, они все слетались сюда, окружив его. И этот Казелла с его видом бравого парня тоже был стервятником. «Я сглажу углы, но публику следует проинформировать!» Его речи начали утомлять Валерио, и он почувствовал облегчение, когда добрался, наконец, до Кальяри. Перед зданием навигационной компании надпись, сделанная красным мелом на черной доске, возвещала, что «Портичи» прибудет не в двенадцать, а в тринадцать часов. Казелла по-прежнему вертелся на сиденье.

— Раз у вас есть время, доктор, не могли бы вы подбросить меня в яхт-клуб? Я хочу как можно скорее встретиться с этим англичанином.

— Хорошо, — с некоторым раздражением согласился Валерио.

Свернув на набережную, машина двинулась вдоль доков. На воде покачивались чайки. Посреди дока маневрировало норвежское судно, заставляя пениться зеленую воду. Англичанина и след простыл. На якоре стоял один только красивый парусник под французским флагом.

Раздосадованный, Казелла потащил доктора в маленький бар. Он заказал себе виски и велел добавить туда мартини, Кюрасао да еще потребовал перец и лимон.

— Я научился этому у американцев. Вот уж кто знает толк в питье. А вы? Неужели вы и впрямь собираетесь пить кофе? В такое-то время? Дорогой доктор, вы меня удивляете.

Залпом осушив свой стакан, он щелкнул языком и попросил телефонный аппарат.

— Хочу позвонить господину Альдо Фелипе, директору агентства по продаже недвижимого имущества.

Подмигнув с заговорщическим видом в тысячный раз, он набрал номер.

— Алло? Синьор Фелипе? Как поживаете? Видите ли, я ищу англичанина, того самого… Уехал? Не может быть! (Лицо его выражало безысходное отчаяние.) Какое несчастье! Поистине несчастье! У вас нет его фотографии? НЕТ! Как он выглядел?.. Вы уверены, что его лицо не было похоже на маску смерти?.. Что? Какая шутка? Ничего подобного! Мне только хотелось бы знать, а не… Что? Его лицо не имело ничего общего со смертью?.. Это у вас не хватает воображения, дорогой Альдо Фелипе!.. И вот еще что, у меня нет точного адреса госпожи Сильваны Марини. Я знаю, что она живет на бульваре Карло-Феличе. А номер дома? Вы его не знаете?.. Вы лжете, милый друг. Тем хуже, я обойду все дома, один за другим… Bye bye baby [24]!

Он повесил трубку.

— Упрямый осел! Ну как прикажете работать с такими-то вот болванами!.. Официант, налейте мне то же самое!

Он закурил сигарету. Его маленькие зеленые глазки так и сверкали.

— А вы, доктор? У вас, естественно, тоже никаких сведений? — с обидой спросил он.

— Никаких. И напрасно вы хотите втянуть эту женщину…

— Чепуха. Я знаю свое дело. Знаю, что требуется нашей дорогой публике. И умею соблюдать дозировку.

Официант с хитрой улыбкой принес ему второй стакан, до краев наполненный заказанным питьем.

— Настоящий динамит! Как раз то, что мне требуется.

— А ваша печень? — спросил Валерио. — Как с ней обстоит дело?

— Моя печень, доктор? Неужели вы всерьез думаете, что я уделяю хоть малейшее внимание столь низменной части моего тела?

Усмехнувшись, он сделал большой глоток и поднял свой стакан. С другого конца стойки на него с удивлением смотрели два или три посетителя.

— Я был военным корреспондентом, доктор! Эфиопия, Испания, Бессарабский фронт, Греция, да разве все упомнишь? Я видел, как расстреливали черных и белых, испанцев и румын, итальянцев и арабов, венгров и хорватов! Все так похоже! Чтобы забыть об этих смертях, ничего другого, кроме спиртного, не остается! Так-то вот! Во время наступления на Бильбао я видел одного типа, которого собирались расстрелять. Вот так. Его сынишка никак не хотел отпускать отца, а того уже поставили к стенке. Мальчишка цеплялся за его ноги. Отец его отталкивал. А мальчишка не желал ничего знать. И что же: их расстреляли обоих. В Румынии это были евреи. Не следует верить всему, что рассказывает этот чокнутый Малапарте. Но история с евреями — это правда. Самых красивых девушек из еврейских буржуазных семей отправляли в бордели для войсковых частей. А после того, как они пробудут там месяц, их расстреливали! Я сам видел! Своими глазами. Я все видел. В Адуе, например, танками перемалывали пленным ноги. Отвратительно! А вы мне говорите о печени! Да вы шутите! Послушайте, доктор! Поговорим лучше о моем сердце, благородном органе! Вот с ним дело дрянь, просто дрянь! Оно пропало, потому что помнит все эти казни, все эти кучи трупов!