Это не измена (СИ)

Выхожу из комнаты и плотно закрываю за собой дверь, а вниз спускаюсь, как в тумане. Вся моя жизнь теперь кажется мне одним сплошным, мыльным пузырем, где отец — тиран и деспот, а мать — слабая, блеющая овца. Муж? Срисовываю, как он смотрит на меня слегка пьяными глазами, и понимаю: там все совсем печально. Он на низком старте, я же вижу, хочет сбежать из этого дома, ну давай сбежим. Не думаю, что ты сможешь сделать мне еще больнее.

А зря.

В такси мы сидим по разные стороны заднего сидения, молчим. Каждый думает о своем, наверно, хотя более вероятно об общем. Интересно, как сильно его бесит тот факт, что придется вернуться домой вместе со мной? И еще интересно, водил ли он ее в нашу квартиру? Я спросить боюсь до ужаса, да и не уверена, что услышу правду, но уверена, что на эту постель лягу только под страхом смерти. Да и нет там ничего для меня. Одна сплошная ложь и неприязнь.

Поэтому когда мы заходим в тихую, темную квартиру, где все кажется каким-то вдруг чужим и далеким, я сразу поворачиваю в сторону гостиной, но не тут то было. Олег грубо и сильно хватает меня за локоть, а потом буквально вбивает в стену рядом с дверью. Я стукаюсь головой, сама еле дышу от страха. Там, в доме отца, я чувствовала всю его бурю, но не думала, что она настолько огромна. Какой не было никогда…

Молча хлопаю глазами и смотрю на него — Олег на меня. Знаю, что больше он не собирается ничего скрывать, мне пора бы привыкнуть к такому выражению лица абсолютной ненависти и дикого раздражения. Взгляд полыхает, мышцы на щеках сжимаются, а пальцы на моем горле не давят, но я уверена — легко могут, стоит их хозяину хотя бы немного отпустить самоконтроль.

— Ты… — наконец выплевывает он, — Мелкая, капризная сучка.

Срабатывает какая-то странная, защитная реакция. Я упираю руки ему в грудь и пытаюсь оттолкнуть, наверно потому что какая-то часть меня до сих пор боится увидеть все, как есть. Но Олега мало что может остановить. Наверно, если бы он меня любил когда-нибудь…Но он то не любил и не любит, а мои жалкие попытки, как мертвому припарка. Он резко вжимается в меня всем телом, а лоб упирает мне в висок — очень уж угрожающе. Настолько, что этого достаточно, чтобы я снова застыла.

— Для тебя все это игры, да? Сказки? Ну да, куда же Алиса без сказок, только послушай меня очень внимательно. Еще раз ты произнесешь имя Алены при своем папаше — ты пожалеешь. А если с ней что-то случится, я тебе такую «сладкую» жизнь устрою, мало не покажется.

— Он бы ничего не сделал…

— Мне насрать! Я не собираюсь рисковать! — орет, и я сжимаюсь и жмурюсь, — Ты, видимо, действительно слишком тупая, если не понимаешь, кто твой чертов папаша на самом деле! Слышала его?! Улыбайся — это все, что требуется!

— А если не буду, что тогда?! Ударишь меня?!

Откуда взялась такая смелость — без понятия. Я смотрю ему точно в глаза, а потом со всех сил пихаю в грудь, чтобы наконец освободиться. Хотя бы физически. Он в ответ усмехается. Потирает губы, пару раз кивает, а потом возвращает внимание на меня и жмет плечами.

— Если бы я хотел тебя ударить, я бы уже это сделал.

— Попробуй только, — жмусь, но все равно нос задираю, — И твоей шлюхе крышка.

— Не смей ее так называть!

— У тебя органическая непереносимость правды?!

— У меня органическая непереносимость тебя, твою мать! Твой папаша дал мне полный карт-блан, так что подумай ещё раз, стоит ли следовать моим советам! Отвечу сразу: хочешь развода?! Тогда да! Я о нем мечтаю с самого дня нашей росписи! Улыбайся и делай все, что тебе было сказано, чтобы мы наконец получили свободу друг от друга! Я этот день буду отмечать, как сранный праздник!

Вся моя храбрость схлопывается и тухнет, когда Олег разворачивается и уходит в сторону своего кабинета, дверь которого шлепает так, что если бы приложил хотя бы еще немного силы — снес бы стену. А я так и стою одна в коридоре, сжимаю себя руками и тону в океане своей боли.

* * *

Все теперь иначе. Для меня, конечно же. Единственное, наверно, что изменилось для него — больше не нужно ничего из себя изображать. Тот вечер стал последним, когда мы с Олегом разговаривали. Нам приходится делить одну жилую площадь, но я его почти не вижу — он вечно на работе. Наверное. Иногда я схожу с ума от этих беспокойных мыслей, а иногда так дико по нему скучаю, что готова на стену лезть. И так это вдруг странно и нелепо: мы иногда все же сталкиваемся в квартире, я могу его потрогать — вон же он, только руку протяни, — одновременно так далеко, что я и за всю жизнь не смогла бы достать. Странно…

Возможно, стоило бы отвлечься и сходить куда-то? Только я ни с кем не общаюсь. Ни с мамой, ни с Кристиной, ни тем более с Олей. Мне вдруг кажется, что все вокруг знали и обманывали меня, что все вокруг — предатели. Поэтому я дома. Усердно учусь, пишу уроки, читаю. Что угодно, лишь бы выстроить стены, за которые можно спрятаться от правды.