Это не любовь

Однако Анварес в ответ промолчал. Просто промолчал и всё! Хотя бы смайликом одиноким отозвался. Ну ладно, эмоджи – не его стиль. Но «молодец» мог бы прислать. А он… Как будто плевать ему.

 Юлька совсем пала духом. К концу третьей пары Алёна не выдержала и шёпотом спросила:

– Вы что, поссорились?

Юлька качнула головой.

– А почему ты как в воду опущенная?

– Потому что…

А почему – она и сама толком не знала. По сути, ничего плохого не случилось. Просто ей мало его внимания. Катастрофически мало. И умом она понимает ведь, что на работе он не мог вести себя так, как дома. Ноблесс оближ и прочее. Но сердцу плевать на доводы рассудка, оно болит и всё тут.

– Не знаю, – вздохнула она тяжко. – Выходные были очень классные. И утром тоже всё было супер. Но потом он как будто отстранился. Ни звонка, ни смски…

– Но он же на работе, – повторила Алёна то, что Юлька и сама себе твердила весь день. – Вечером встретитесь…

– Не будет ничего, – обречённо произнесла Юлька. – Завтра утром эта мымра приезжает. Лариса Игоревна.

– Шубина? А мне она показалась очень милой и…

Юлька вперилась в подругу убийственным взглядом, и та осеклась.

После занятий, у гардероба она вновь заметила ту Машу, что приставала к её Анваресу. Та, мило хихикая, пыталась без очереди получить свою шубку. Но Юлька оттеснила её от окошка, прикрикнув:

– В очередь!

Девушка смерила Юльку взглядом, скривилась и, причмокнув, бросила:

– Какие все нервные.

Юлька почти добрела до общежития, когда загудел в кармане телефон. Звонил Анварес. Всё-таки звонил!

Ответила Юлька очень строго – обиделась ведь. А он, обычно такой сдержанный, говорил наоборот эмоционально.

– Убежала уже? Не дождалась?

– Я и не ждала, – с вызовом ответила она. – Пары закончились, и я пошла домой.

– Угу. Злишься, что не похвалил тебя? – усмехнулся он и добавил тише, чуть растягивая слова: – Может, я хотел лично…

Ну вот что он делает? Таким голосом говорит, что сразу всё внутри томительно сжимается, и от обиды – ни следа.

Помолчав, спросил:

– Поужинаем вместе?

– Хорошо, – согласилась Юлька. Ну никак не получалось ему отказать. А ведь хотела показать ему свою гордость…

А с другой стороны, возразила себе, что такого? Зато теперь ей радостно и хорошо. Да и к тому же, кто знает, когда им снова доведётся провести вечер вместе. Ведь завтра возвращается его «мышка».

97

На сердце у Ларисы было неспокойно...

Вообще, она категорически не верила в интуицию, предчувствие и прочие понятия, которые логикой не объяснить. Но то, что терзало её сейчас, очень уж смахивало на пресловутое дурное предчувствие.

Она и уезжала в Улан-Удэ с тяжёлым сердцем, и там себе места не находила, всё дни считала до возвращения. И вот – подъезжает, уже плывут за окном поезда знакомые места: станция сортировки, виадуки, длинные коробы вагонных депо, а на душе становится ещё тревожнее.

Наконец поезд дополз до пассажирского вокзала. Дёрнулся раз-другой, остановился.

В вагоне тут же началась суета. Народ, теснясь, продвигался по узкому проходу на выход, волоча сумки. А Лариса выходить не спешила, будто боялась чего-то. Боялась неосознанно, но очень сильно, до отчаяния, до холодного пота и мерзкого посасывания под ложечкой.

Нет, она отчётливо понимала, чего боялась – разрыва с Анваресом. Этот страх, если уж честно, жил в ней почти всегда, с самого начала их отношений. Но именно сейчас он обострился, как хронический недуг в слякотную осень. Почему именно сейчас – объяснить она толком не могла. Анварес ведь всегда был отстранённый, из тех, кто позволяет себя любить, и она с этим смирилась.

Так почему сейчас она почти паниковала?

Лариса старательно пыталась вспомнить все нюансы, которые, возможно, заметила, но значения не придала, и которые отложились где-нибудь на подкорке и сплелись теперь в картину. Точнее, в созвучие тревожных звоночков. Да уж, созвучие… Тут гремел набат, не меньше.

Ей казалось, что если она вычленит эти детали, эти нотки, разберёт всю цепочку, то это как-то поможет. Потому что когда происходит что-то плохое, а ты даже не понимаешь, что и почему, то чувствуешь себя вдвойне беспомощным и вдвойне несчастным. Поэтому обязательно надо было шаг за шагом всё проанализировать.

За восемь часов в пути она ни на минуту не сомкнула глаз. Думала, перебирала в памяти последние месяцы и недели.

Да, такие моменты были... Более того, их оказалось предостаточно. А она была глупа, слепа и доверчива! Всегда, безоговорочно верила ему на слово. Потому что прежде он не лгал. Сам с откровениями не лез, но если спрашивали, мог любую неудобную правду сказать в глаза и ей, и кому угодно.

А она спрашивала, незадолго до отъезда спрашивала, есть ли у него кто-нибудь. Анварес сказал, что ни с кем, кроме неё, у него никаких отношений нет. Она и успокоилась.

Хотя нет, тревога всё равно в ней подзуживала с того самого дня, как он разглядывал фото какой-то своей студентки. Точнее, не какой-то, а вполне определённой – Аксёновой Юлии из двести пятой группы. Лариса потом нашла по журналу посещений страницу, которую так увлечённо рассматривал Анварес.