Это не любовь

Они почти закончили с трапезой, как у Анвареса завибрировал сотовый. Прервавшись на полуслове, он извлёк телефон, бегло взглянул и тотчас переменился в лице. Сложно сказать, что именно в нём стало другим, но возникло такое ощущение, будто внутри у него погас свет.

Юлька догадалась – сообщение пришло от Ларисы. И пусть Анварес обещал, что порвёт с ней – на душе вдруг стало тяжко. Всего лишь на миг она представила, что он, например, передумает, и сразу в груди образовался тяжёлый ком.

Настроение стремительно падало вниз, она пыталась успокоиться, твердила себе, что Анварес – человек слова. И раз пообещал – значит, выполнит. Не помогало. Он и сам смолк, стал какой-то отстранённый, будто эта случайная смска встала меж ними стеной.

* * *

Сначала органный зал впечатлил её своим великолепием. Готическая красота, не помпезная, не вычурная, а сдержанная и величественная, наполняла благоговейным трепетом. Когда заиграл орган низкими, густыми переливами, внутри так всё и затрепетало.

Но вскоре Юлька попросту заскучала. Такую музыку она не то что не любила, а даже не понимала. Она и имя композитора не сразу смогла выговорить – Пахельбель. Нет, кое-что из классики ей нравилось, но лишь отдельные вещи и обязательно в рок-обработке. Ну и не два часа подряд.

Юлька осторожно поглядывала вокруг – все, и Анварес в том числе, сидели с такими одухотворёнными лицами, будто, утонув в звуках органа, забыли обо всём на свете, даже не дышат.

Сначала она стеснялась того, что все наслаждаются музыкой, а ей скучно. Но потом скучно стало настолько, что уже и не до стеснения.

Она раз за разом смотрела на часы, но время, как назло, тянулось невыносимо медленно. Даже голова разболелась и начало подташнивать. Еле-еле дождалась, когда концерт закончится.

Одно хорошо – Анварес вновь ожил-оттаял.

– Ну что? Как тебе? – спросил её, когда они покинули костёл.

Вид при этом имел такой, словно ожидал от неё восторгов.

– У меня голова разболелась, – уклончиво ответила Юлька. – И пить хочу.

Они подъехали к ближайшему павильону.

– Посиди тут, я быстро, – велел Анварес, выходя из машины. Закрыл дверцу, но снова открыл. Заглянув, спросил: – Может, что-нибудь ещё хочешь?

Юлька помотала головой:

– Нет. Хотя… можно чупа-чупс. Малиновый или клубничный.

Анварес усмехнулся, но спустя несколько минут вернулся в машину, прижимая рукой к груди бутылку с минералкой и ещё какие-то шелестящие свёртки с печеньем, круасанами, конфетками.

– Не знала я, что наш строгий преподаватель литературы такой сладкоежка, – удивилась Юлька.

– Это всё тебе. И это тоже, – Анварес протянул ей чупа-чупс.

– Спасибо, – улыбнулась она.

Ехали молча, и как всегда бывало с ним – это молчание тяготило невообразимо. С кем угодно, да с той же Инной она могла за целый вечер словом не обмолвиться и ничего, чувствовала себя прекрасно, а тут…

Главное, было обидно из-за того, что эти драгоценные последние минуты пропадали впустую – они ещё раньше договорились, что после концерта Анварес отвезёт её в общежитие, потому что завтра им обоим в институт.

Разумеется, из-за этой своей щепетильности или по какой ещё причине он даже мысли не допускал о том, чтобы заявиться вместе, а вот она была бы не против. Ну, ладно, ладно, нет так нет, но если уж они сейчас расстанутся, то пусть хотя бы на какой-нибудь очень тёплой и трогательной ноте.

Пока Юлька думала, что бы такого сказать, Анварес включил музыку. Очевидно, тоже что-то из классики. Не орган, но что-то очень монотонное и заунывное так, что Юльке совсем тоскливо сделалось.

– Что это? – в конце концов не выдержала она.

– «Болеро» Равеля, – ответил, не глядя на неё.

– Можно включу что-нибудь другое, пожалуйста? Радио, например?

Он неопределённо повёл плечом, мол, как хочешь. Но явно был недоволен, видимо, тем, что она не оценила его вкус. Помолчав, спросил:

– Не нравится?

– Ну вот это – нет, – призналась Юлька, вылавливая подходящий канал.

– А что тебе вообще нравится?

– Ну… разное. Из нашего – диджей Смэш, Агата Кристи…

– Ясно, – прервал он её, не дослушав и даже не пытаясь скрыть разочарование.

Весь его вид кричал: как можно сравнивать какого-то диджея, полумаргинальную «Агату Кристи» и Равеля!

– О-о-о! Вот как раз и диджей Смэш, – Юлька сделала чуть громче. – Песня – супер! «The night is young». Обожаю просто! Особенно там, где саксофон.

Он взглянул на неё так, словно она несла полную чушь.

– Нет, ну правда, хорошая же песня?

Анварес только устало качнул головой.

Ну и пусть, решил Юлька. Она не обязана подстраиваться под его вкусы. Ему вон тоже явно плевать на то, что нравится ей. Какое лицо состроил! Хотя песня-то ведь классная!

Она выудила из кармана чупа-чупс, разорвала обёртку, сунула розовый леденец в рот.

Прикрыв глаза, Юлька тихонько мурлыкала под нос припев, как вдруг почувствовала на себе взгляд. Открыла глаза – и точно. Анварес смотрел на неё, плотно сжав губы. Смотрел, как она вертела во рту леденец, вынимала, снова обхватывала губами. Смотрел тяжело, с каким-то особенным напряжением, так, что ей сразу стало не по себе.