Это не моя свадьба (но я здесь главная)

Разумеется, я не стала бы ломиться в три часа ночи в чужую дверь, чтобы прыгнуть в постель к почти незнакомому мужчине. И, похоже, женская агрессия не всем по вкусу. Я вспомнила женщин на пляже. Утонченнее надо быть, дамочки. Искуснее.

— Если ты заставишь меня прождать еще минуту, все будет кончено. — Не дожидаясь ответа, он шагнул ко мне, наклонился и нежно, осторожно поцеловал в губы. Потом, разобравшись во вкусе, насладившись им, ощутив в себе разгорающиеся искры, наклонился снова. Его пальцы вплелись в мои волосы, мои руки уже ощущали напрягшиеся бугры мышц на его спине и ползли вверх.

Сколько времени прошло? Я не знала. Но закат мы пропустили. Когда мы разжали объятия и отстранились друг от друга, тяжело дыша, опьяненные гормонами и желанием, небо над нами уже потемнело до пурпурного и темно-розового.

— Уф… Ради этого стоило ждать, — сказал он.

Я рассмеялась. Слов не было. Было только изумление — неужели такое бывает?

Он взял меня за руку, и я уже не могла молчать. Мысли, словно получив заряд энергии с первым поцелуем, бурлили и рвались наружу.

— Должна сказать… я весь день смотрела только на твои руки.

— На мои руки? — Рассел вытянул руку, повернул ладонь. — Вроде бы краски не осталось.

Я рассмеялась.

— Они у тебя роскошные.

— Впервые слышу, что у меня роскошные руки, но возражать не стану. Спасибо.

— Пожалуйста.

Мы пошли по берегу. Наконец-то и со мной это тоже случилось. Я стала половинкой одной из тех парочек, что гуляют, взявшись за руки, вдоль кромки прибоя, с глуповатыми улыбками во весь рот, а когда смотрят друг на друга, то как будто вспыхивают, и в глазах у них появляется странное выражение, словно они и сами не верят своей удаче. Такое выражение встречается и у юных парочек, и у семейных пар, и у стариков, проживших вместе пятьдесят и шестьдесят лет. Они идут неспешно, маленькими шагами, подстраиваясь один под другого и слегка спотыкаясь, когда кто-то выбивается из ритма. И мы с Расселом тоже шли так. По крайней мере старались — не все же получается сразу. Иногда ритм шагов совпадал, а иногда мне приходилось добавлять.

— Вернулись! — крикнул кто-то в доме. Наверно, они там выставили дозорного. Я бы даже не удивилась, если бы, войдя в гостиную, обнаружила зажженные свечи, бутылку шампанского и два бокала, пылающий камин и расстеленные перед ним одеяла, но вместо этого наши заботливые друзья расселись и разлеглись по креслам и диванам перед включенным телевизором с кусками пиццы на картонных тарелочках. Трезвых среди них не было.

Глава 23

Я так хотела пойти в его комнату.

И, наверно, пошла бы, будь мы в доме одни. Скажу больше, наверняка бы пошла. Но с одной стороны соседями Рассела были Пит с Ренатой, а с другой его драгоценнейшая дочурка. И я сильно сомневалась, что кто-то из добровольных помощников, приезжавших на выходные помахать кисточкой, подумал об усилении звукоизоляции.

У двери моей комнаты Рассел поцеловал меня еще раз — еще один миг блаженства! — а потом оглянулся напоследок, прежде чем переступить порог своей. Глаза его не молили и не манили, а как будто призывали набраться терпения и подождать.

Я переоделась в шорты и футболку и скользнула под одеяло. Потом повернулась и посмотрела на пустую подушку рядом.

В четыре утра на ней уже лежала голова.

— Убирайся, Рен, — простонала я и перевернулась на другой бок.

— Я собираюсь покормить малыша, — заныла она. — Поговори со мной.

— Я подписала с Расселом соглашение о конфиденциальности. — Я снова повернулась к ней. — Отпечатки, сканирование радужной оболочки и все такое… Он очень серьезен в этом вопросе.

— Ну и ладно. Как поцелуй? — Она умирала от любопытства. Четыре года, в тайне от меня Рената делала все возможное, чтобы приблизить этот день, и теперь, в момент триумфа, заслуживала небольшой благодарности.

— Рен, меня начинает трясти при одной мысли о нем. — Я натянула повыше простыню.

— Ты должна пойти к нему, — решительно заявила она, демонстрируя присутствие того духа авантюризма, что толкал ее на весьма рискованные шаги в далекой уже юности.

— В четыре часа утра!

— Ну и что?

Мы в загородном домике. И мы еще не совсем старые. Когда-то нам с Рен…

И тут меня осенило. Я вдруг вспомнила один эпизод из того славного, сумасшедшего лета. В конце концов для Рассела эта ночь последняя. На воскресенье он не останется, потому что воскресенье — день посещения. Матери Эммы позволили видеться с дочерью один раз в месяц, и этот факт говорил о многом, учитывая, что обычно суды выносят решения в пользу матери.

— Потом, Рен, — сказала я и, соскользнув с кровати, выскочила в коридор и побежала в кухню.

Часом позже, в половине пятого, я стояла перед его дверью, готовясь постучать.

Перевела дух.

И тихонько стукнула.

Ответа не было.