Это не орлы – это чайки

— Помню, когда увидел тебя в первый раз. Это было на этом пляже. Ты тогда была такой весёлой, что меня это отвлекло. Ты постоянно смеялась. Ты на меня посмотрела тогда и улыбнулась. Долго я перебирал эту улыбку в своей голове. А сейчас ты так не улыбаешься.

— Как не улыбаюсь, улыбаюсь.

— Да, но как-то сдержано. Не так уже.

— Всё не так, как тогда. То лето закончилось. Оно было таким весёлым и счастливым. Ты и сам уже не такой. Раньше только и сплетни, как о твоих выкрутасах. А теперь ты серьёзный, статный, — подумав, — и очень несчастный… там было страшно, на войне?

— Не знаю. Иногда да, было. Но страх этот возникал не вовремя боя, а после, когда осознавал, что жив. Многие солдаты перед сном думали о своих матерях. Что-то родное в них просыпалось. А у меня не было этого родства. Я думал о тебе. А теперь у меня есть то, чего раньше не было

— И что же это?

— Жизнь с тобой.

— Перестань…

— Это правда. Я всегда любил тебя. Скажи, а ты смогла бы меня полюбить когда-нибудь?

— Когда-нибудь? Я уже люблю. А ты, пожалуйста, полюби Алёшу.

— Клянусь тебе, я стану ему отцом. Он будет Алексеем Стародубцевым. Я уже его люблю. Ты же знаешь…

И в тот вечер он рассказал Алене про войну, про Каразина, про ключи от квартиры. Он обещал ей, что им помогут найти работу. А со временем они смогут и учиться.

Через некоторое время они уехали. А Митя в те дни, когда он жил с ними, ушёл в лес и зарыл то, что он принёс с войны.

Глава 12

Каждую ночь родители учились. Отец заваливал кухонный стол чертежами и рисунками. Мама сидела в гостиной с включённой лампой и писала в своих тетрадях.

Вечером, когда Митя начинал работать, Алексей всё время сидел с ним и смотрел на непонятный ему язык чертежей. А когда приходило время ложиться в постель, Лёша шёл в гостиную, где училась Алёна. Было ощущение, что родители вообще не спали. У Алексея появилась привычка прислушиваться к ним, а потом засыпать.

Однажды Алексей проснулся от крика матери, который прозвучал на кухне. Он побежал к родителям и увидел отца, уткнувшегося носом в пол. Алёна увела сына и вызвала скорую. Лёшу она заверила, что с папой всё хорошо, и чтобы он не смел выходить из своей комнаты и спал. Ребёнок перепугался. А соблазн подслушивать был велик. Он на цыпочках по скрипучему полу добрался до двери. Прислонил ухо и жадно стал вслушиваться. Послышались чужие голоса.

— Это может повториться, мы рекомендуем вас госпитализировать.

— Когда? — спросил отец.

— Сейчас.

— Нет, я не могу, мне завтра на работу.

— Послушайте, это может повториться. Сейчас вам повезло, но завтра, если это произойдёт, вам уже не повезёт. Буду откровенен, вы можете умереть.

— Слушай меня, ты мне не угрожай… — крикнул Митя.

— Тихо, не кричи ты… — лаского сказала мама.

— … умереть, да меня какая-то херня не убьёт, щенок!

— Дим, послушай их. Я это время спокойно продержусь с Лешей.

— Нет, это не обсуждается.

— Послушайте, здоровье важнее, вас долго держать не будут. Но хотя бы неделя…

— Я сказал нет! Со мной всё нормально.

— Дим, послушай их…

— Нет, я сказал. Всё, хватит!

— Ладно, тогда подпишите здесь, что отказываетесь.

— Давай, блядь, сюда.

Незнакомые люди ушли. Их было несколько. Они протопали мимо комнаты так тяжело, будто слоны мимо прошли.

— Зачем ты отказался? — спросила Алёна.

— Ален, сколько тебе говорить, со мной все в порядке.

— Это ты называешь в порядке?

— Да, они мне не могут помочь. Понимаешь? Мне никто не может помочь. Ни ты, ни врач. Никто. Всё зависит от меня. Бывает, эти вспышки перестают, а потом возвращаются…

— Всё, давай пойдём спать, заканчивай с этим. — послышался шелест бумаг.

— Оставь, не надо. Я выйду покурить, и всё пройдёт.

— Пойдём спать…

— Да Ален, оставь ты меня уже в покое…

— Ты не можешь продолжать вести такую жизнь, у тебя будет зависимость…

— Да не будет у меня никакой зависимости, успокойся уже. Это не исправить, я просто такой человек. И мне больно.

— Но ты же всегда можешь мне всё рассказать.

— Я не хочу никому ничего рассказывать.

— Послушай, Дим, Алексей как-то сказал мне, что ты никогда не будешь, как твои родители, и я верю, что…

— Блядь, ты охуела, что ли?

— Тихо…

— Какие родители… — голос прервался, и послышались скорые шаги, они прошли мимо двери. — Коза, блядь. — дверь захлопнулась.

— Дим! — крикнула мама жалобно в дверь, стала всхлипывать и закрылась в гостиной.

Алексей слегка заглянул на кухню. Пусто. Только чертежи разбросаны на полу. Он в одной пижаме тихонько открыл дверь, чтобы не услышала мама, и выбежал на улицу.

Митя сидел на скамейке, на детской площадке. Она находилась напротив подъезда. Он курил и с дрожью выпускал дым. Впереди стоял дом с выключенными окнами. Галчата летали мимо, гоняли друг друга на лету, а потом садились на провода. Множество маленьких чёрных запятых. Так всё виделось Мите. Перед глазами все сливалось и закручивалось в трубу, из которой выходил струнный вопль. Ему нравился этот звук. Он пронизывал всё тело. «УУУУуууУууууУууууУУуууу». Словно это тёплая метель. И было так приятно. Ни криков. Ни страданий. Одно только это судорожное гудение. Ласкающее душу и тело.