Это не сон

У меня было такое ощущение, что, если все прекратят суетиться и поймут, что ничего ужасного не произошло, со мной все будет в полном порядке. Но каждый раз, неожиданно входя в комнату, я заставала в ней шепчущихся Марка и Хелен. Это настолько раздражало меня, что я сделала действительно идиотскую вещь.

– Не подумай, что я не благодарна тебе, Хелен, ты – просто прелесть, но мне пора начинать жить самой. – Даже произнеся эти слова, я так и не поняла, почему это делаю – отсылаю Хелен. – Ничего не говори Марку, но я займусь активными поисками работы. С кулинарией приторможу и посмотрю, какие еще у меня есть варианты. А еще… я действительно хочу помочь Эмме с Тео. Бедняжка, он всё еще молчит, и меня это начинает беспокоить.

Какое-то время Хелен отказывалась уезжать, и я занялась домом, не позволяя ей мне помогать.

«Со мной всё в порядке, правда. Мне необходимо чем-то заняться».

В конце концов она упаковала свой кожаный чемодан и матерчатую сумку, над которой мы так много шутили, и я не могу сказать, кто из нас в тот момент выглядел более расстроенным – она или я.

– Ты уверена, что не хочешь, чтобы я пожила еще?

– Да. Со мной всё в порядке.

– Тогда ладно. Я буду звонить. Каждый день. А ты будешь отвечать на мои звонки. Договорились?

– Договорились.

* * *

Я с головой окунулась в проблему Тео и Эммы – и только в этот момент поняла, почему мне было необходимо, чтобы Хелен уехала.

– Значит, она уехала?

– Да, Эмма.

– Что ж… Думается мне, что у нее скопилась масса дел. Там, в Корнуолле. Очень милая дама. Но гораздо старше нас. Когда ты сказала мне, что вы близки, я не думала, что она настолько старше…

С Тео всё было не очень хорошо. Всего один раз Эмма попыталась уговорить его вернуться в сад, и это закончилось катастрофой. По-видимому, она позволила воспитательницам оторвать его, рыдающего, от себя – в надежде, что он «придет в норму», – но через час ей позвонили и сообщили, что мальчик абсолютно безутешен. Позже одна из мам рассказала мне, что кто-то из детей переоделся в полицейского, и Тео, совершенно непонятно почему, буквально слетел с катушек. Эмме вновь пришлось забрать его домой.

«Чего-то мы здесь не понимаем…»

Эти слова я имела глупость произнести в присутствии Хелен, когда она еще была у меня, – и сразу же о них пожалела. Потому что, хотя я и имела в виду какие-то внешние факторы – например, что кто-то в саду издевается над Тео, – реакция Хелен меня испугала.

«Послушай, Софи, мне очень хотелось бы ошибиться, но ты уверена, что у них в доме не происходят какие-то вещи, о которых мы ничего не знаем?»

Ее тон мне совсем не понравился. Но еще больше не понравилось то, что она сказала после этого: что отказ Тео говорить с кем-то, кроме Бена, да и с тем только время от времени, очень похож на то, что называется «избирательным мутизмом»[79]. А еще сказала, что сначала не хотела вмешиваться, но получилось так, что она кое-что знает об этом состоянии, потому что друг ее покойного супруга был детским психиатром. И если она права, то ребенку, и это очевидно, необходима помощь специалиста, а причиной такого состояния почти всегда бывает повышенный уровень тревоги.

Сама я никогда не слышала об избирательном мутизме, и поэтому сразу же отбросила в сторону этот самодеятельный диагноз. Впервые за всё время нашего знакомства Хелен вывела меня из себя. Она настолько явно не хотела сойтись с Эммой, что я даже задумалась, не ревнует ли она меня.

– Я уверена в твоих хороших намерениях, Хелен, но Эмма – прекрасная мать. И что бы ни происходило с Тео, ее вины в этом нет. И дома у них всё в порядке. За это я ручаюсь. Она прилагает массу усилий, чтобы уменьшить его беспокойство. И это эмоционально убивает ее.

– Естественно. Но я ведь и не говорю, что она делает что-то нарочно. Послушай, мне уже жаль, что я начала этот разговор. Я просто хочу сказать, что, если это будет продолжаться, то есть Тео и дальше будет молчать, его надо будет обязательно кому-то показать. А после всех твоих дел мне кажется: это не то, чем тебе стоит сейчас заниматься. Все это может оказаться гораздо сложнее, чем ты думаешь.

– Послушай, Хелен, у меня действительно всё в порядке.

Наверное, именно поэтому мне было необходимо, чтобы она уехала. На тот случай, если вдруг она повторит это же Эмме и расстроит ее. Я всё еще была в шоке от того, что они так и не смогли подружиться. Меня пугала мысль о том, что их неприязнь может выплеснуться наружу.

А потом произошли две абсолютно неожиданные вещи, которые заставили меня взять себя в руки и завязать со всеми этими вредными размышлениями.

* * *

Всё началось с большого белого фургона, который временно осложнил проезд по Белфур-стрит. Фургон наполовину заехал на тротуар перед розовым коттеджем Хартли и перекрыл проезд трактору и прицепу, перевозившему запасы сена с фермы по другую сторону долины. Водители успели здорово поцапаться, пока в спор не вмешалась женщина с копной седых волос – она сидела в темном «Фольксвагене Поло», припаркованном дальше по дороге.