Это не сон

Выйдя из палаты Джил, Мелани проводит рукой по волосам. Затем отвечает на звонок:

– Мэттью?

– Послушай, Мел, тебе надо что-то сделать с ребенком. С сыном Эммы.

– Говори громче, Мэттью. Я тебя не слышу.

– У меня мало времени, Мел. Я должен попытаться вернуться на следующем пароме.

– О каком ребенке речь? Я тебя плохо слышу, Мэттью.

– Всё очень плохо, Мел. Я разыскал сиделку, которая ухаживала за матерью Эммы во время ее болезни. Она дошла до точки. Заливается слезами и корит себя за то, что не обратилась в полицию, поскольку думала, что ей никто не поверит.

– Не поверит во что?

– Смотри – она говорит, что мать ей во всём призналась. Она боялась Эммы, которая, вероятно с самого детства, была ходячим кошмаром. Маниакальная лживость. Кражи из магазинов. Наркотики. И дальше – по списку.

– Боже! Но в ее файле ничего этого нет. Думаешь, мне надо было лучше искать?

– Может быть. Но не забывай, что она очень умна. Она обвела меня вокруг пальца. Постоянно переезжала с места на место. Меняла имена. Да и мамаша внесла свою лепту – все надеялась, что Эмма образумится, и поэтому прикрывала ее… Но в конце концов ей надоели люди, которые появлялись в ее доме в поисках Эммы. Такое впечатление, что, когда Тео был совсем маленьким, там была какая-то непонятка с социальными службами, но Эмма успела связаться с каким-то состоятельным мужиком в Манчестере. Он нанял няню, чтобы та смотрела за малышом, но они с Эммой разбежались. Эмма разозлилась, какое-то время преследовала беднягу, а потом решила похитить документы его сестры. После этого просто исчезла. А у него были свои интересы – политические амбиции, – поэтому он по глупости никому об этом не сообщил.

– Боже мой!

– Так вот, когда у матери обнаружили рак, Эмма неожиданно появилась во Франции и стала волноваться о наследстве.

– Какого черта сиделка ничего не сказала об этом раньше? В полиции?

– Эмма вышвырнула ее и пригрозила обвинить в краже. Чтобы окончательно заткнуть ей рот. А для испуга сообщила в полицию о пропаже каких-то драгоценностей.

– Ничего себе… – Мелани хотела было рассказать Мэттью о признании, которое сделала Джил, но решила не делать этого. Время еще не наступило. Боже!

– Сиделка говорит, что Тео знает гораздо больше, чем ему положено, но бедняжка очень любит мать. А Эмма легко может выйти из себя. Иногда она бьет посуду и во всем обвиняет малыша… Боже, мне действительно пора, Мел. Нужно еще купить билет…

Звук его голоса почти исчезает, несмотря на то что Мелани крепко прижимает трубку к уху.

– Знаешь, я сейчас в больнице. Здесь плохая связь. Но тебе необходимо рассказать мне всё. Ты не можешь перейти в другое место? Или попробовать стационарную линию?

– Времени нет. Я сообщил в местную полицию, Мел. Сейчас сиделка делает официальное заявление. Вскрытие не делали, хотя считалось, что мать должна была прожить еще не меньше шести месяцев. А потом внезапно Эвелин увольняют, а мать умирает. И в тот момент Эмма находилась наедине с матерью. А на похоронах даже не появилась.

– Ты серьезно считаешь, что она могла убить собственную мать? – Мелани наблюдает сквозь стекло, как мать Джил гладит ее по волосам.

– И вот еще что, Мел. Сиделка считает, что мать изменила свое завещание и оставила все Тео.

– О, боже! Понятно… А Эмма об этом знает?

– Сейчас, наверное, уже да.

* * *

– Ей нужны деньги, Софи. – Марк запускает пальцы в свою шевелюру, он бледен, и его тело раскачивается в такт поезду, набирающему скорость.

И меня накрывает новая волна. Ледяного ужаса. Количество черных точек в глазах увеличивается.

– Деньги?

– Да. За несколько недель до того, как появиться в Девоне, она позвонила мне на работу. Это было как гром среди ясного неба. Сказала, что Тео – мой сын, что с наследством у нее какие-то проблемы и что ей необходимо начать всё с чистого листа. Насчет Тео я ей не поверил. А она требовала денег… очень много денег, Софи. И сказала, что, если я не заплачу, она всё расскажет тебе. Я сказал ей, чтобы отвалила, иначе я обращусь в полицию… А потом она неожиданно появилась в деревне.

– Тео – твой сын?

– Не знаю… Я не знаю. Это она так говорит. Но я не знал, что она беременна.

– Ты что, даже не предохранялся? Ты спал с ней без предохранения… – Я так сильно сжимаю кулаки, что ногти врезаются мне глубоко в ладони. – У тебя ребенок от нее.

Внезапно форма вагона меняется, как будто его вытянули в длину, а я, находясь в самой его середине, становлюсь все меньше и меньше.

«У Марка чужой ребенок?»

Я смотрю сначала налево, потом направо.

«У него есть второй ребенок?»

Какое-то время мы сидим в полном молчании, а черные точки продолжают появляться на периферии моего зрения, поэтому, вставая, мне приходится опереться о спинку сиденья, чтобы сохранить равновесие.

– Я хочу, чтобы ты оставил меня прямо сейчас. Я перейду в противоположный конец поезда и буду звонить в полицию.

– Послушай, Софи, я просто пытался выиграть время. Вытащить деньги из дела. Придумать что-то, что пойдет на пользу всем нам…

– На пользу? Отец Небесный, Марк! Она сейчас с… нашим… сыном.