Это не сон

Отчаянно покраснев и скомкав записку, Кэролайн вдруг вспомнила, что сегодня должны начаться месячные. С ее губ сорвался стон облегчения. Она просто не вынесла бы такого саморазрушительного поведения. Как и лишних дней, проведенных здесь, нервно подумала Кэролайн, надевая халат и устремляясь в детскую.

Она попыталась успокоить себя тем, что через день уже будет на пути домой. Возможно, оказавшись в Лондоне, она сможет заниматься любовью с Тадео, не чувствуя себя потом такой униженной. По крайней мере, Рита будет за тысячи миль от них, и хотя бы по этой причине можно не опасаться, что Тадео удастся уделять им обоим внимание в один и тот же день.

Кэролайн задержалась перед дверью в детскую и несколько раз глубоко вдохнула, чтобы успокоиться. Взяв себя в руки, она нацепила на лицо улыбку и потянула за ручку.

Хотя комната и называлась детской, но была скорее большим игровым залом, с множеством игрушек, которых хватило бы для целого детского сада. Когда она вошла, Антония устраивала чаепитие для трех кукол. Хуан качался на большой, похожей на настоящую лошадке в дальнем углу. Исидора, няня-аргентинка, сидела в кресле у окна и, очевидно, любовалась видом на озеро.

Оно действительно бывало очень красивым по утрам. Вода казалась стеклянной.

Услышав звук открывающейся двери, Исидора повернула голову и встала, улыбаясь вошедшей Кэролайн.

- Доброе утро, сеньора, - сказала она на почти чистом английском, которым усиленно занималась, надеясь со временем попасть в Англию. Сегодня вы выглядите намного лучше. У вас появился румянец на щеках.

При этом замечании румянец Кэролайн стал еще гуще.

- Да, - отрывисто произнесла она, - головная боль прошла. Спасибо, что присмотрели за детьми, Исидора. Теперь я сама займусь ими.

- Я буду внизу, в кухне, если понадоблюсь, - сказала она, продолжая улыбаться теплой, доброй улыбкой.

Это была двадцатилетняя девушка, пухленькая, очень симпатичная. Она прекрасно ладила с детьми. По-видимому, у нее были младшие братья и сестры, и Исидора помогала матери воспитывать их.

- Мама, ты встала очень поздно, - сказала Антония без укора, но с удивлением. - Я скучала по тебе.

- Я тоже скучала по тебе, милая, - ответила Кэролайн. - Ты не хочешь поцеловать меня?

Антония вскочила с резного деревянного стульчика и, подбежав к ней на крепких маленьких ножках, прыгнула в уже раскрытые объятия.

Девочка обожала обниматься и целоваться. Хуан тоже, но после недавнего замечания Тадео, что избыток нежностей может превратить мальчика в маменькиного сынка, Кэролайн старалась быть с сыном посдержаннее. Теперь Хуан наблюдал за матерью и сестрой, ревниво надув губы.

Она поставила Антонию на пол и направилась к Хуану, который немедленно спрыгнул с лошадки и, повернувшись к ней спиной, принялся с преувеличенным старанием полировать седло.

- А ты не хочешь поцеловать меня, дорогой мой малыш? - ласково спросила Кэролайн, присев рядом на корточки.

Он помедлил, затем с рыданием повернулся и бросился ей на шею.

- Что случилось, Хуан? - со сжавшимся от любви и тревоги сердцем спросила она.

Сын отстранился, его черные глаза блестели.

- Я хочу домой, - всхлипнул мальчик. - Я скучаю по Марми.

Кэролайн сдержала улыбку: вряд ли Марми мог сказать то же о себе. Десятилетний персидский кот достался им от одинокой соседки, которой пришлось перебраться в дом престарелых. В то время Хуан только учился ходить и считал кота лучшей в мире игрушкой. Двигающейся, мяукающей игрушкой, хвост которой был предназначен для того, чтобы за него таскать, уши для того, чтобы в них кричать, а мягкий пушистый живот - для того, чтобы на нем сидеть или лежать.

- Он же не подушка! - пыталась урезонить сына Кэролайн, но безрезультатно.

Как ни странно, кот вовсе не старался избегать своего мучителя. Он никогда не царапался и не шипел на малыша и не убегал от него, хотя легко мог это сделать. Терпение кота казалось поистине непостижимым.

- Я тоже скучаю по Марми, - призналась Кэролайн. - Скоро мы будем дома. - А я хочу еще скорее! - проворчал Хуан.

Кэролайн вздохнула. Она была полностью согласна с сыном.

Глава 4

Наконец-то!

Кэролайн несколько раз вздохнула с облегчением, неся Антонию к выходу на посадку. Из Кордовы в Буэнос-Айрес они прилетели с опозданием, и нервы Кэролайн, и без того натянутые, грозили окончательно разыграться. Но к лондонскому рейсу успели вовремя.

Последние тридцать шесть часов были самыми трудными в ее жизни. Кэролайн чувствовала себя так, словно внутри у нее тикала бомба с часовым механизмом, готовая вот-вот взорваться.

Внешне ей удавалось казаться спокойной, говорить положенные слова свекрови и свекру и вести себя с Тадео насколько возможно обычно.

Но это было нелегко. Пару раз муж бросал на нее озадаченные взгляды, словно чувствовал, что с нею что-то творится, но не мог понять что.