...Это не сон! (сборник)

Девушке не хотелось сидеть за столом вместе с Джогендро, но она знала, как расстраивают отца малейшие отступления от обычного порядка. К тому же она всегда собственноручно наливала отцу чай и не хотела лишать себя этой маленькой радости.

Спустившись вниз и еще стоя за дверью, Хем услышала, что Джогендро с кем-то разговаривает. Сердце ее дрогнуло, она подумала, что это Ромеш, – кто же другой мог прийти к ним так рано!

Неверными шагами вошла она в комнату, но увидела Окхоя и, не в силах совладать с собой, выбежала вон.

Оннода-бабу опять привел ее. Тогда, придвинувшись поближе к отцовскому креслу, опустив голову, она занялась приготовлением чая.

Поведение Хемнолини выводило Джогендро из себя. Он не мог равнодушно смотреть, как страдает сестра из-за Ромеша. Но возмущение его возросло еще больше, когда он заметил, что Оннода-бабу сочувствует ее горю, а Хем под сенью отцовской любви пытается укрыться от всего мира. «Как будто мы преступники! – думал он. – Из любви к ней мы стремимся выполнить свой долг, заботимся о ее счастье, устраиваем ее судьбу!.. И вот вам благодарность! Нас еще обвиняют. Что касается отца, то он вообще ничего не смыслит в делах. Сейчас не время заниматься утешениями, надо нанести решительный удар; отец же из жалости к Хем все отдаляет от нее неприятную правду».

– Знаешь, отец, что случилось? – обратился Джогендро к Онноде-бабу.

– Нет. А что такое? – испуганно воскликнул тот.

– Вчера Ромеш с женой отправился гойялондским поездом на родину, но, увидев, что в тот же поезд садится Окхой, сбежал обратно в Калькутту.

Руки Хемнолини дрогнули, чай расплескался, девушка опустилась в кресло.

Искоса взглянув на сестру, Джогендро продолжал:

– Не понимаю, зачем ему понадобилось бежать? Окхою давно все было достаточно ясно. Ромеш и раньше вел себя не очень красиво, но эта трусость, эта воровская попытка замести следы – мне особенно отвратительны! Не знаю, что думает на этот счет Хем. По-моему, его бегство – вполне определенное доказательство виновности.

Вся дрожа, Хемнолини поднялась с кресла.

– Я не ищу никаких доказательств, да-да! Хотите его судить – дело ваше… А я ему не судья, – проговорила она.

– Может ли быть для нас безразличен человек, за которого ты собираешься замуж? – заметил Джогендро.

– К чему теперь говорить о свадьбе! Вы стремитесь ее расстроить, ну и поступайте как вам угодно. Но вы напрасно стараетесь разбить мне сердце.

Тут силы изменили девушке, и она разрыдалась. Оннода-бабу поспешно вскочил и, прижав к груди ее залитое слезами лицо, проговорил:

– Пойдем наверх, Хем!..

Глава 23

Пароход отчалил. В первых двух классах пассажиров не было, и Ромеш приготовил в одной из кают постель. Утром Комола, выпив молока, распахнула настежь дверь каюты и залюбовалась рекой и проплывающими мимо берегами.

– Знаешь, куда мы едем, Комола? – спросил Ромеш.

– К тебе на родину.

– Но тебе не нравится деревня, и мы туда не поедем.

– Ты ради меня раздумал ехать в деревню?

– Конечно, только ради тебя.

На лице Комолы появилось огорченное выражение.

– Зачем ты это сделал? – спросила она. – Мало ли что могу я наболтать, а ты и будешь все принимать всерьез! Из-за такого пустяка обиделся.

– Я и не думал обижаться, – засмеялся Ромеш. – Мне самому не хочется ехать в деревню.

– Куда же мы в таком случае направляемся? – с любопытством спросила Комола.

– На запад.

Услышав про «запад», Комола широко раскрыла глаза.

Запад!.. Что только не представляется при этом слове человеку, никогда не покидавшему свой дом!

На западе – святые места, целительный климат, красивые пейзажи и города, былое величие империй и волшебных храмов! А сколько древних сказаний, сколько всевозможных легенд о героических подвигах!

Полная восхищения, девушка продолжала расспросы:

– Куда же именно мы едем?

– Пока еще не решено. Нам предстоит проезжать Мунгер, Патну, Данапур, Боксар, Газипур, Бенарес – в каком-нибудь из этих городов и остановимся.

При перечислении стольких известных и неизвестных названий воображение Комолы разыгралось еще больше.

– Как это интересно! – захлопала она в ладоши.

– Интересно будет потом! А вот что будем мы эти несколько дней есть? Ты ведь не захочешь, я думаю, есть кушанья, приготовленные матросами на пароходной кухне?

– Как можно! – воскликнула Комола, скорчив презрительную гримасу. – Конечно нет!

– И что же ты предлагаешь?

– Сама буду готовить!

– Да разве ты умеешь?

Комола рассмеялась.

– Не понимаю, за кого ты меня принимаешь! Как же мне не уметь? Ведь я не маленькая, в доме дяди все время готовила.

Ромеш тут же с раскаянием заметил:

– Вопрос мой действительно был не совсем уместен. А потому давай немедленно займемся сооружением кухни. Как ты на это смотришь?

Он ушел и вскоре притащил небольшую железную печурку. Кроме того, он договорился с ехавшим на пароходе мальчиком из касты каястха[63] по имени Умеш, чтобы тот за небольшую плату и билет до Бенареса носил для них воду, убирал и исполнял всякую другую работу.

– Комола, – спросил Ромеш, – что же мы будем сегодня стряпать?