Это не учебная тревога

Лили показала мне однажды пошленькое смс-сообщение. В нем было написано что-то вроде: «я хочу быть внутри тебя», только в сокращенном текстовом варианте. Я тогда покраснела, а сестра вела себя так, словно это нормально, что кто-то пишет ей подобные вещи.

— Как там было? — спрашивает Харрисон.

Я не осознаю, о чем он спрашивает, пока не поднимаю взгляда и не вижу, что все смотрят на меня и Райса. Я поспешно опускаю глаза, желая, чтобы на этот вопрос ответил Райс. Он понимает это. Понимает, но всё еще злится на меня, поэтому говорит:

— Не знаю. Что скажешь ты, Слоун?

— И я не знаю, — качаю я головой.

— Знаете, — не отстает Трейс. — Расскажите нам, как там на улице.

Сердце пропускает удар, затем…

— Тихо, — отвечаем мы с Райсом в унисон.

Так странно, что у нас вырывается именно это слово. Я смотрю на него, а он — на меня, и чувствую, что произошедшее связало нас на всё оставшееся нам время.

— Там тихо, — повторяет Райс. — Это трудно описать.

Все переводят взгляды на меня, ожидая подтверждения. Я могу лишь кивнуть.

— А что случилось, когда они напали на вас? — спрашивает Грейс. — Не понимаю, как вам удалось вернуться. Райс сказал, что их было больше, но вы отбились и… — Грейс замолкает, и я знаю, о чем она думает. «С моими родителями было то же самое. Но они не выжили». — Вас даже не покусали.

— Я едва этого избежала, — замечаю я.

— Едва избежала, — тихо повторяет Кэри.

— Знаете… они не очень-то сообразительные, — объясняет Райс. — Они… не действовали сообща. Вели себя как тупые животные. Дрались и мешали друг другу, чтобы добраться до Слоун. Я воспользовался тем, что они все отвлеклись на нее. Там что нам повезло.

— А девчонка была настойчивой, — добавляю я, и ее образ тут же рисуется у меня в голове. Ее глаза смотрят в мои. Я помню в них голод, но помню и кое-что другое: тоску… Нет, я себе это навоображала. Я снова представляю себе девчонку и в этот раз вижу только голод. Только его, и ничего больше. Вот так всё просто. Так просто, что почти прекрасно, как бы ужасно это не звучало.

— Тебе было страшно? — спрашивает меня Грейс.

Я не могу ей лгать.

— Нет. Ну, то есть… когда ты знаешь, что это вот-вот произойдет… что сейчас ты умрешь… часть тебя принимает это, потому что ничего другого не остается.

— Тебе так показалось, потому что ты была в полубессознательном состоянии, — говорит Райс. — Уверен, ты чувствовала бы себя иначе, не стукнись головой.

— Думаешь? Сомневаюсь.

Трейс восхищенно присвистывает.

— А я бы не смогла принять такое, — признается Грейс.

— Как по-вашему… — начинает Харрисон и замолкает. — У них есть душа?

— Твою ж мать, — кривится Кэри. — Было гораздо веселее играть в «Я никогда».

Долгое время все хранят молчание, а потом Грейс тянется к бутылке.

— Я никогда не крала у родителей.

— Правда? — спрашивает Трейс.

Он выпивает. Я выпиваю. Кэри выпивает. Райс выпивает. Даже Харрисон выпивает. Это такая ерунда — красть у родителей. Деньги постоянно исчезали из отцовского бумажника, а он об этом так и не узнал. Это был мой единственный способ что-то скопить, потому что отец не позволял мне работать до восемнадцатилетия. Лили разрешал, мне — нет. Вот такой вот деспотизм. Я же не могла позволить Лили собирать для нас деньги в одиночку. Я касаюсь повязки на голове, запускаю под нее палец и чувствую жжение. Если бы отец поймал меня за воровством, если бы заметил, что в бумажнике не хватает купюр, мне бы не поздоровилось. Лили повторяла мне это каждый раз, как я протягивала ей банкноты, но всё равно брала деньги, потому что они нужны были нам для побега. Для нашего побега. Нашего. Совместного. Побега.

— Ты в порядке? — спрашивает меня Райс.

Я киваю, опустив руку. Он некоторое время сидит, уставившись в бутылку, а потом говорит:

— Я никогда не был влюблен.

Печально. И что еще хуже, единственные, кто выпивают — Грейс и Трейс. Кэри избегает моего взгляда, и до меня не сразу доходит почему: он занимался сексом с Лили, но не любил ее. Не знаю, имеет ли это сейчас хоть какое-то значение.

Кэри забирает бутылку у Грейс, стоит ей сделать глоток.

— Мы по очереди играем или как? — в замешательстве спрашиваю я. Кэри начинал игру, и до него очередь еще не дошла.

— Какая разница, кто следующим скажет «Я никогда»? Мы просто делимся друг с другом, что делали, а что — нет. Вот и всё.

— В таком случае, — Харрисон прочищает горло, — я никогда не занимался сексом.

Я знаю, что если не выпью, то останусь на пару с Харрисоном, поэтому беру у Райса бутылку и делаю несколько долгих глотков, словно я давно уже не девственница. После чего передаю виски Грейс. Она смачно отпивает из горла.

— Осталась только ты, Слоун, — указывает Райс. — Чего ты никогда не делала?