Это (не) ваша дочь, господин маг

— Глаза? Глаза… кажется, голубые или карие, не помню точно, господин, но эта леди очень милая.

Болван, под это описание подходит каждая.

— Она была одна?

— Да, совершенно одна.

— Высокого роста?

— Роста, да. Да, господин, точно высокого. Вот, пожалуйста, господин, — протягивает мне футляр.

— Советую тебе вспомнить её подробно, — предупреждаю его, пронизывая взглядом.

Довольная улыбка на его лице блекнет.

Беру футляр и ухожу, ступаю в тёмный провал тьмы, оставив позади изумлённого продавца. Шагаю в полумрак своего кабинета, беру второй футляр со стола. Открываю, извлекая серьгу, присоединяя и вторую, они сверкают и горят при свете лампы. Я улыбаюсь. Всё сходится, леди Ридвон заложила драгоценность в ювелирную лавку поблизости от гостиницы, где остановилась. К тому же её поступок вполне оправдан — в деньгах она нуждается. Но скудное описание внешности не даёт полной уверенности. А что, если это просто совпадение? Тогда что это за женщина, которая приходила в лавку?

Чёрт. Сжимаю в кулаке украшение и смотрю на своё отражение в окне.

Зачем тебе это, Фоэрт, зачем? Нужно бы тебе остановиться. Ты заходишь слишком далеко. Стою ещё несколько секунд, борясь с собственными противоречивыми чувствами, разворачиваюсь и покидаю кабинет. Отправляюсь в свою комнату.

Утро было сумбурным: давно я не завтракал дома, разве только обходился чашкой чая. Госпожа Кан была неумолима, и утренний стол оказался полноценным и довольно сытный, на работу я конечно опаздывал.

Надевая у входа пиджак, прихватываю прессу, которую вчера оставил на комоде. Утро радует безоблачным небом, но сырость на дорогах делает воздух холодным и промозглым.

Сев на заднее сиденье автомобиля, приказываю водителю ехать, раскрываю газету. Вчера так и не успел заглянуть, работа обязывает знать последние новости, происходящие в Эферфолде.

Я застываю, когда на глаза попадается заголовок.

«Наследница или беглая невеста Адалин Ридвон»

Я быстро перешёл на статью.

«Как известно, Адалин Ридвон, дочь всем известного банкира Гастора Ридвона, отсутствовала в столице более пяти лет, недавно вернулась из-за границы. После стольких лет затишья внезапный приезд вызвал много вопросов, но, как выяснилось, госпожа несколько дней подряд обивает порог отдела судебных разбирательств. Всё дело в том, что теперь её усадьба перешла во владение законной супруги Гастора Ридвона, уважаемой госпожи Магрит Бартон. Значит ли это, что леди Адалин Ридвон будет судиться со своим отцом, который, по слухам, лишил наследства родную дочь?»

Гнев мгновенно всплеснул внутри обжигающим ядом. Я продолжаю читать, уже зная, чем эта статья закончится.

«Также известно, что у госпожи Ридвон есть дочь, рождённая вне брака. Всем известен пятилетней давности скандал Ридвонов с родом Вилсонов. По всему складывается, что отец ребёнка господин Тарсен, интересно, почему он не признал ребёнка и что послужило причиной их размолвки? Будем следить за дальнейшими событиями».

Подпись автора статьи. Ну конечно, кто бы сомневался, — Паулина Лансет.

— Вот мерзавка, — шиплю, сминая газету.

Впрочем, чего ещё ожидать от неё. За счёт таких скандальных и провокационных новостей она добилась высот в своём деле. Ещё бы — иметь целую полиграфическую фабрику, которую её отец купил для любимой дочери. И та теперь развлекается как хочет.

Странно, что обо мне ни слова или ещё не вынюхала о том, что дело взял я?

— Дрянь мелкая.

Как бы я ни злился, а сделать с этим ничего не могу, Лансет не остановить, и Ридвон теперь будет на всеобщем обозрении. Хотя можно попытаться выяснить, чего она хочет. Деньги ей не нужны, она достаточно обеспеченная леди.

Машина остановилась.

— Приехали, господин, — оповещает водитель, выдёргивая из водоворота мыслей.

Что ж, оставлю это на потом.

Едва берусь за ручку, как внезапная головная боль вспыхивает в затылке, так что в глазах темнеет.

— Чёрт! — хватаюсь за затылок, кривясь от боли.

— Всё в порядке, господин? — поворачивается ко мне водитель.

— Да, всё нормально, — морщусь, открываю дверь и выхожу из авто.

Иду к парадному входу. Сотрудники желают мне доброго утра, кланяются, а я желаю одного — выпить пару обезболивающих таблеток.