Это нужно живым. Психология и педагогика военно-поисковой работы

Мы вышли на историю с этим заброшенным захоронением после опроса местных жителей, после беседы с А.А. Виноградовым. Позже, наблюдая яростные попытки Анны Ивановны "не пущать" всяких там следопытов к пробной шурфовке для установления точного места захоронения, потому что так приказало ей ее начальство перед нашим приездом, мы попытались понять: что же это за явление такое, что за "феномен" — Анна Ивановна? В беседах со стариками мы узнали много горького об их жизни, о "крепостном праве", установленном в селе для них. Мы поняли, что эту женщину здесь боятся потому, что в ее руках вся экономическая класть, потому она и творит, что хочет. И вот старые крестьянки, в большинстве своем вдовы, у которых в ящиках комодов хранятся рядом с боевыми наградами мужей свои грамоты и медали за бессменный труд в тяжелейшие для страны годы, много лет живут под страхом, что не выпишет им "хозяйка" литр молока, если поперечат ей в чем-нибудь, а еще того хуже — отберет удобный покос, отрежет по закону излишки усадьбы — пусть лучше земля пустует... А когда солдатская вдова пожаловалась на самоуправство бригадира ее прямому начальнику и просила его оставить ей дополнительный надел под картошку, ссылаясь на большую семью и погибшего под Ленинградом мужа, этот ответственный руководитель ответил ей в том смысле, чтобы она ехала получать землю и "садить картошку" туда, где погиб ее муж, а здесь будет так, как сказала Анна Ивановна.

Словом, при ближайшем рассмотрении оказалось, что никакого противоречия в "феномене" Анны Ивановны нет. Ее поведение — это поведение, может быть, и члена партии, но не коммуниста в том смысле, который вкладывали в это понятие В.И. Ленин, И.Г. Эренбург, А.А. Крон, Э.Г. Казакевич. Это поведение обывателя, т.е. субъекта, не обремененного человечностью, нравственностью, мораль которого — своя рубашка ближе к телу. Характерно, что для Анны Ивановны и тех, кто ею руководит и ее защищает (на всех уровнях), нет противоречия в отношении к живым ветеранам войны и труда и их погибшим одногодкам: и те и другие для них — всего лишь средство. В одном случае — средство любой ценой (за счет других, естественно) выполнить определенные сельхозработы, в другом — разместить органические удобрения на удобном для них месте. Безнравственное отношение к старикам на всех уровнях, вплоть до районного, воспринималось как нечто само собой разумеющееся, естественное: а как же может быть по-другому, ведь надо же кому-то работать? На этом просто никто не задержал своего внимания.

В безнравственном отношении к погибшим тоже так до конца и не признались, правдами и неправдами сопротивляясь предложению поисковиков найти захоронение. Видимо, очень боялись огласки, если погибшие окажутся под навозом, как будто навозохранилище, устроенное в двух или десяти метрах от братской могилы, — это вполне нравственно и полностью реабилитирует Анну Ивановну и ее покровителей. "Если захоронение окажется не под навозом, как вы посмотрите в глаза этой честной труженице?" — патетически спросил нас один из участников представительного районного совещания, так ничего и не поняв. А может быть, и не мог понять. Ведь мораль людей, использующих других против их воли, трудно стыкуется с моралью людей, используемых в качестве средства. Так что неудивительно, что весь конфликт во Владычине в глазах районного руководства — это всего лишь затянувшаяся склока односельчан, в которой и разбираться-то неловко...

Сегодня вопрос о "навозном кургане" снят с повестки дня во всех высоких кабинетах. И во многом благодаря энергичному вмешательству представителя Всесоюзного совета ветеранов журналиста С.С. Кашурко. На могиле стоит памятник, насыпан курган Славы. В газетах напечатаны статьи, которые напоминают о том, что произошло и как была восстановлена справедливость. Но только вполне ли она восстановлена? Наши ребята помнят, как сотрудник районного военкомата, ныне отвечающий за поисковую работу в районе, бросил А.А. Виноградову, думая, что его не слышат посторонние: "Зачем указал могилу? Инвалидность себе зарабатываешь? Думаешь, скорее дадут?" Мы помним, как сам военный комиссар, уходивший на повышение в область в самый разгар скандала, возмущенно воскликнул: "Это надо еще проверить, что это за ветеран такой Виноградов!" — в ответ на нашу просьбу защитить стариков от произвола Сухаревой. Мы знаем, что, например, та же Анна Ивановна оказалась "непотопляемой", как и предполагали старожилы села: она осталась и бригадиром, и депутатом, и членом партии коммунистов. "И никуда не уйду с бригадиров, пока вас всех на кладбище не уложу". Вот так вот. А уж как она выражает свою "глубокую благодарность" А.А. Виноградову и тем, кто его в какой-то момент поддержал, можно себе представить. Это ли называется социальной справедливостью? И так ли уж велика наша победа, достигнутая у села Владычина?..

На фоне этих событии и других, схожих с ними, логично рассматривать мемориалы, мраморные плиты и склоненные знамена как своего рода пышные поминки по не очень любимому родственнику.