Это они, Господи…

Я думаю, вы не удивитесь, мадам И. Б., тому, что у нас оказались общие знакомые. Действительно, как известно, мир тесен, и к тому же я ведь тоже не чужд журналистике и даже печатался когда-то в «Московском комсомольце».

Одного из наших знакомых я попросил показать, где вы обитаете. Он привёз меня, показал и дом, и подъезд. Вскоре как мы вылезали из машины, именно из этого подъезда вышел мужчина. Я остановил его, спросил, знает ли вас. «Ещё бы! — воскликнул он. — Мы соседи. А чем вас заинтересовала эта курва?». Я оторопел: «Позвольте, она известная журналистка. Ей Медведев, может быть, скоро орден навесит. А вы… Вот недавно она ездила по важному спецзаданию своего шефа Гусева за границу, в Алупку». — «Знаю я, зачем она ездила. Спекулировать столичным барахлом да еще развлечься на манер известной Ксюши да Прохорова-Куршевельского. С ней у нас во всём подъезде никто даже не здоровается. Вздорная, скандальная, хитрая баба».

К нам подошел ещё один мужчина, кажется, чуть хмельной, сказал: «Вы о Бобровой? Я из домоуправления. Жадюга она, сквалыга! Третий год за квартиру не платит. Хотим отключать у нее свет и воду, но жалко её жильцов — она по бешеной цене сдаёт одну комнату». — «Может, родителям щедро помогает?» — вступился я. — «Родителям? Мать у нее — алкоголичка, пьёт по-черному, не просыхает. Я два раза приволакивал её от пивной, валялась на земле в мокрой юбке. Не приведи Бог, окочурится с перепоя, ведь никто из знакомых на похороны не пойдёт. А дочь хоть бы спасибо мне сказала. Хамло! Но ведь ещё и дура каких Божий свет не производил. Вы во всём доме не найдёте ни одного человека, кто сказал бы: „Я дружу с этой семьёй“. Да что в доме — во всей Москве!». — Наш знакомый дал мне электронный адрес Бобровой, но он не понадобился. Я предпочёл иметь дело с живой Алупкой. С помощью фронтового друга Алексея Павлова, моего взводного, и его жены Лоры, живущих в Алуште, разыскал тех, кого И. Б. упомянула в статье — Юрия Васильевича Сумбаева, Дину Васильевну Каштанову, Антонину Владимировну Мальцеву, а также её сестру Жанну Константиновну… Кто-то из них знал о статье Бобровой, другим пришлось рассказать. Все они охотно помогали моим разысканиям, а некоторые, как их единомышленники в Интернете, только что не плевались по поводу статьи. Боброва даже не знает фамилию директора Дома культуры Ю. В. Сумбаева, как и фамилию Д. В. Каштановой, как и отчество А. В. Мальцевой.

Сперва услышал я такое о мамзели: «У-у-у брехло! Написала, что у нас всего три зачуханных пансионата… Это коммерческая диверсия. Газетку кто-то подкупил, чтобы ехали отдыхать не к нам, а к ним. Кто там главный? Гусев, говоришь? Ловчила! Наверняка хорошо хапнул за публикацию этой статейки».

Но мне было не до этого, хотелось поговорить с Диной Васильевной Каштановой, в уста которой Боброва вложила «иную версию» трагедии и слова о том, что ей лишь однажды и «с большим трудом» удалось уговорить Морозову побеседовать со школьниками. Когда я прочитал ей, что написано в статье от её имени, она сказала: «Татьяна Семёновна всегда была рада детям. А таких, как Боброва надо разоблачать беспощадно. Я рада, что вы обратились ко мне». И дала мне телефон Мальцевой.

А Антонина Владимировна Мальцева прежде всего подчеркнула, что не была хорошо знакома с Морозовой, встречалась редко. И, конечно, говорит, я не могла знать и не интересовалась, где она «отоваривалась», как сказано в статье, и не могла приписать ей «лающую» речь, не могла говорить о столько пережившей и давно умершей женщине так зло и враждебно. «Я спрашивала Боброву, зачем ей всё это нужно, советовала не копаться в давным-давно отболевшем чужом горе. И в живых-то уже никого не осталось, кроме очень дальних родственников. А вас я благодарю за то, что вы смотрите на всё это совсем иначе, чем Боброва».

Оказывается, мадам обещала прислать статью, которую напишет, но, конечно, не прислала. Напакостила гиена и в кусты. Надеялась, что о её паскудстве не узнают люди. С которыми она встречалась. Я тоже пообещал прислать и статью Бобровой, и свою. Первую послал 20 июня, вторую — 3 июля.

А Юрий Васильевич Сумбаев о статье слышал. О тексте, вложенном ему в уста сказал: — Я был и остался советским человеком. Разве я мог ляпнуть такое!

Действительно, у Бобровой он говорит, например: «в прессе появились материалы, разоблачающие(!) Павлика Морозова». Или: «Его брат Алексей дал интервью в защиту Павлика, но читатель не поверил родному брату».