Это падение

– Как все прошло? – спрашивает Кэш, кивая на девушку, которую я только что разозлил до чертиков.

– Хреново, Кэш. Хреново. Бросай давай гребаный мяч. – Я надеваю маску и приседаю, готовясь его ловить. По венам все еще бежит адреналин. Сегодня я буду играть как зверь, но хрена с два мне нужна была такая встряска.

* * *

Тренер доволен. Два трипла[21] и хоум-ран[22] – мой личный рекорд. Я махал битой так, словно хотел хорошенько заехать ею под дых Такеру-Сракеру, и бежал так, словно загонял его, как дичь. Я вообще-то не ревнивый или просто никогда раньше не ревновал. И мне не очень-то нравится это чувство.

Чем дольше шла игра, тем больше до меня доходило, насколько дико я себя повел. К седьмому иннингу[23] я уже боялся показаться на глаза Роу. Мне не хотелось, чтобы она даже смотрела на меня – настолько было стыдно. Но если этот шкаф объявится снова, у меня опять снесет крышу.

– Эй, тебя там брат ждет. – Кэш кидает в меня грязное полотенце.

– Спасибо, чувак. Классно играл сегодня.

– Ха. Куда мне до тебя. Ты сегодня дал жару. До завтра. – Кэш на пару секунд придерживает дверь открытой, показывая ждущего Тая.

Я убираю экипировку в шкафчик, натягиваю носки и надеваю перепачканные на поле штаны и майку.

– Чумовая игра, братишка. Рад, что ты не налажал.

Тай протягивает мне кулак. Я ударяю по нему костяшками пальцев и прислоняюсь к стене.

– Я обратил свой гнев на пользу игре.

– Да я уж понял. Хоум-ран был эффектным. – Брат надвигает кепку на лоб, напоминая мне о моей дерьмовой выходке.

– Прости за кепку. Она тебе впору. – Я кошусь на него, чувствуя, как от стыда пылает лицо.

– Не бери в голову. Ты прав, у меня крошечная головка. Зато там, где надо, она в самый раз!

Я смеюсь. Апломб брата – лучшее в мире лекарство от депрессии.

– Роу ушла? – уточняю я. Последние сорок пять минут я прятался от ее глаз.

– Нет, все еще здесь. Там, где ты оставил ее. Сказала, что с места не сдвинется, пока ты не извинишься. Но, слушай, я не знаю. Мне кажется, это ей нужно перед тобой извиняться. Притащила сюда чувака, который для тебя как красная тряпка для быка.

Тай не прав, но я лишь улыбаюсь и, хлопнув его по спине, иду приносить самые зашибенные извинения в своей жизни.

– Да, наверное. Но я все равно извинюсь, – бросаю брату, повернувшись к нему лицом и распахнув руки.

Тай смотрит на меня, сцепив пальцы на затылке.

– Размазня, – подтрунивает он.

Роу все еще кипит от ярости. Я вижу это по ее позе – она по-прежнему сидит, согнув ноги и упершись стопами в крышу скамейки запасных. Ее руки сложены на коленях, глаза устремлены вдаль, на расстилающееся перед ней поле. Я медленно подхожу и останавливаюсь в двух сиденьях от нее. Сажусь, копирую ее позу, и мы несколько минут сидим молча, наблюдая за рабочим персоналом, готовящим бейсбольное поле к утренней игре.

Мне бы хотелось заговорить первым, но я не знаю, с чего начать. Нужно так много сказать, загладить вину за столько дурацких промахов, допущенных мною за последние сутки, что я не пойму: какие слова произнести важнее? Поэтому сижу, терпеливо дожидаясь, когда Роу подаст мне знак, скажет, что ей важнее услышать прежде всего, что она хочет услышать больше всего.

– Ты назвал меня своей «подругой», – наконец говорит она, и у меня сжимается сердце.

Роу не смотрит на меня, ее взгляд следует за двумя мужчинами на поле, занимающимися базами[24] и обновляющими меловые линии между ними. Мне нужно, чтобы она смотрела на меня. Я все еще не знаю, что скажу, но знаю, что слова найдутся сами, как только загляну ей в глаза, поэтому я встаю и запрыгиваю на крышу скамейки запасных. Прохожу по крыше до ног Роу, сажусь так, чтобы ее стопы оказались между моими ногами, и обнимаю их руками – в основном чтобы не получить пинка.

– Думаю, мы оба знаем, что никогда не были «друзьями», Роу.

Она тут же переводит взгляд на меня и долгие мгновения удерживает мой.

– Тогда кто мы друг другу, Нейт? Что… между нами? Кем ты нас считаешь?

Мне хочется только одного: скинуть ноги Роу и впиться в ее губы поцелуем, но мой натиск напугает ее, и она сбежит.