Это просто сон (СИ)

Теперь же Демиург смотрел вниз и видел, как клубятся внизу Тьма и Хаос, дерутся друг с другом черными всплесками-протуберанцами, глухо и скорбно вздыхают. Демиург не видел, но чувствовал их взоры, направленные вверх. С жадным нетерпением вглядывались они, и видели нечто, и вопрошали, и желали вырваться из оков, в которые были загнаны не по своей вине. И не хотели они мириться с этим.

Ужаснулся Демиург и подумал о том, что век его велик, но и он конечен. После того, как придёт его очередь раствориться во вселенной, некому будет передать бразды правления, некому будет соблюдать порядок в мире и следить за тем, чтобы все обитатели его жили как прежде, ничего не опасаясь и ни в чём не нуждаясь. Для утишения его страхов и появились у него дочери: два цветка немыслимой красоты и силы.

Несмотря на то, что отец был у них один, отличались они друг от друга. Альтея — старшая из сестёр — была тиха, умиротворённа и надёжна. Она была тверда в своих выборах и решениях и благодатна для всех дел, словно земля; она была текуча и способна принять любую форму, чтобы потом, возможно, переделать эту форму под свои нужды, подобно воде.

Стихией младшей сестры — Вестинель — был воздух. Она была легка, переменчива, гневлива и обидчива, но легко отходила от обид, стоило отцу ласково поговорить с ней.

Мирно жили они до тех пор, пока не подросли. В день своего совершеннолетия Альтея невольно обидела свою младшую сестру насмешкой. Вестинель была бледнокожа, темноволоса и темноглаза, в то время как Альтея светилась ярким румянцем, свежестью, и золотистые локоны украшали её. Это и стало предметом шутки, беззлобной, как казалось Альтее, но Вестинель обиделась и убежала, и плакала, а лекаря рядом не было. В этот миг в сердце её прокралась Зависть — ещё одно порождение Тьмы и Хаоса — и незаметно прижилась в её сердце.

Шло время. Демиург решил проверить, на что способны его дочери. И велел он создать мир, какой представлялся каждой из них. Мир, созданный Альтеей, был светел, ярок, полнился птичьим пением, шелестом высоких и пахучих трав, красотой цветов. Поселила она в этом мире существ, которых назвала эльфами и людьми. Были они чудны́е и совершенно непохожие на всё то, что до сих пор доводилось встречать Демиургу и его подданным.

Мир, представленный Вестинель, был иного свойства. Мрачные неприступные горы возвышались на его просторах, однако сверкали на их вершинах белоснежные шапки снегов. Горы сменяли равнины: безжизненные пустыни, или степи, покрытые невысокой жёсткой травой. Однако и они радовали глаз во время весеннего цветения, но время это было кратким. И жители этого мира были под стать ему: мелкорослые, угловатые, выносливые, но совсем не красивые той красотой, какую привыкли видеть вокруг себя судьи. Этот мир отличался какой-то странной ледяной красотой. Он привлекал к себе взор, но и пугал его. Густые туманы, покрывавшие его просторы, манили нырнуть в них, чтобы потеряться и забыть обо всём.

Демиург позволил обеим сёстрам воплотить их замыслы, хотя сердце его благоволило к созданиям старшей дочери. Но памятуя о том, как тень делает все создания глубже и придает им объём, он решил, что оба мира будут дополнять друг друга и мирно сосуществовать. Но у Вестинель были иные планы. Она не смогла примириться сама со своим творением, ей оно казалось уродливым и недостойным бытия. Она разочаровалась в своём творении, как только увидела создание своей сестры, и зависть с ещё большей силой разгорелась в ней. Но она умело таила её. Следом за завистью в сердце свила гнездо ложь. И никто не догадывался об этом до последнего.

Здесь заканчивается легенда, о которой до нас дошли лишь слабые отголоски, и начинается история, участников которой я знал лично. И рассказы их, скудные и неохотные, всё же достигали моих ушей.

Много времени прошло с момента создания двух миров. Альтея обустраивала свою землю, стараясь сделать её как можно лучше, красивее и удобнее для жизни всех существ, которые обитали там.

Ненависть и разочарование Вестинель породили в тёмных землях ужасных чудовищ, которым и названия не найдёшь в человеческом языке. И если раньше в её созданиях была некая жестокая и величественная красота, на которой хотя и нельзя было отдохнуть взору, но внушала она изумление и благоговение, то теперь неназванный ужас посещал всех, кто бросал взор в сторону мира Вестинель. Она сама с неведомо откуда взявшимся мрачным удовольствием мучила и истязала свои создания, заставляя их страдать всюду, где только можно, и оттого становились они ещё более страшными и злобными. И внушила Вестинель всем, кого сотворила, ненависть к светлому миру Альтеи.