Это просто цирк какой-то!

Я не страдала от этого. Моя цирковая семья, мой Ближний Круг из нескольких людей, наполнявших мое существование любовью, заботой и теплом, заменяла мне весь остальной мир. Обо мне думали, и мне было о ком думать – что еще нужно для счастья? У меня была бабушка – моя Фира Моисеевна, аж два пожилых вальяжных дядьки – Юрий Евгеньевич и Давид Вахтангович, папа – Володя Агеев, тетя – Рита Бакирева и два раздолбая, претендующих на роль старших братьев – Витька Ковбой и Якубов-Чингачгук.

А чтоб я поняла, что уже есть и единственная на долгие годы любовь, должна была появиться она, Света Дулицкая. До нее мне не с кем было проговорить то, что уже произошло. Мои близкие были или слишком взрослые, или несерьезные. А сказать Володе о том, что каждую, буквально каждую секунду я думаю о Троепольском, было почему-то совершенно невозможно.

Как и везде, в цирковом мире все решают дружеские отношения (про роль денег я узнала гораздо позже, в этом мне повезло), и Свету в конце сезона прислали к нам в передвижку только потому, что тут было море и отменный воздух, а у нее часто болел маленький сынишка. Звонок-другой – и Дулицкая уже знакомится с коллективом, приехав на замену девочке из кордебалета, собравшейся замуж и убывшей в свой город. Потому что пару месяцев провести у моря – настоящий подарок, желающих было много.

До передвижки № 13 Светка ездила с коллективом знаменитого жонглера, народного артиста СССР Анатолия Марчевского. Работала в кордебалете, немножечко шила (хуже, чем моя сестра Динка, но очень здорово), воспитывала пятилетнего Стаса и не любила вспоминать о Стасовом отце. Была она очень хороша: полные губы чудесного рисунка, атласная кожа, огромные миндалевидные глаза цвета крепкого чая с медом, масса светлых волос, очень женственная фигура с тонкой талией, стройные ноги. «Канафета, а не девка, мне б годков сорок долой – так бы и съел ее», – смеялся коверный дядя Коля.

Прибавьте к этому легкий характер, сокрушительное чувство юмора, двух московских профессоров-родителей в анамнезе, низкий голос, приличную эрудицию, умение печь сказочные кулебяки с курниками и полное отсутствие матримониальных интересов – и вы получите мечту любого холостяка и прекрасную подружку для всех женщин. Холостяка того времени – сейчас иные ценности, как мне кажется.

Светик легко дружила с цирковыми мужчинами, умело не замечала обильного слюноотделения у горячих кавказских друзей нашего коллектива и отвечала необидными шутками на частые «эээ, красавица, а твоей маме зять не нужен?». Меня она как-то сразу выделила, мы быстро стали подругами, несмотря на восьмилетнюю разницу в возрасте – наконец-то появился человек, с которым я могла говорить на всякие настоящие женские темы, и это было прекрасно.

Наверное, только мы с Костей во всем коллективе и знали, кто был отцом кудрявого ангелочка Стаса. Одного слова этого человека было бы достаточно, чтоб Светку прямо завтра назначили хоть директором цирка на Цветном бульваре – он регулярно торчал в телевизоре, потому что был заместителем председателя одного из самых влиятельных ведомств страны. И мальчик был до изумления похож на отца – даже странно, что никто этого не замечал.

Костя сходство заметил сразу и прямо спросил у Светки как-то после очередной понедельничной вечеринки. К тому моменту Светик уже изрядно откушала водочки (пила только водку), Стас мирно спал в вагончике под присмотром Фиры Моисеевны и Вели, в которого малыш просто влюбился и всюду зачарованно топал за щенком, стеснительно пытаясь дотронуться до спинки или головы. Народ весь разошелся спать, живущие вне цирка уехали в гостиницу, мы были во дворе только втроем. Светка помолчала, глубоко затянулась и сказала:

– Да, Костя, это он. Мне было всего девятнадцать лет, а он дружил с моим отцом и часто бывал у нас в доме и на даче… Страшный человек, я потом многое узнала о нем. О рождении Стаса я ему не сказала, он и сейчас думает, что тогда я сделала аборт. Вернее, уже заливку делать нужно было, почти пять месяцев срок, а я и не подозревала, что внутри у меня Стас, месячные шли, как обычно, просто меньше дней длились, я к врачу пошла, когда Стас толкнулся в первый раз. Испугалась очень, когда изнутри меня постучали, помню.

Позвонила любимому, обрадовать хотела, а на следующий день в институт за мной приехал его водитель с тремя тысячами рублей и направлением в клинику (для справки: напоминаю, что новый «жигуленок» стоил пять тысяч). Привез меня на Севастопольскую, сдал в абортарий. Ночью соседка по палате рассказала, что такое эта заливка. Она как раз приходила в себя после такой же процедуры. В общем, утром я сбежала через окно. Хорошо, что паспорт и кошелек в палате остались, остальное все забрали ведь. В одном халате и в рубашке, в тапках больничных, даже без трусов, приехала на такси домой, побросала вещички в чемодан и через два часа села на поезд в Крым.