Это просто…

В комнате было свежо. Открытое на кухне окно медленно, постепенно охлаждало общее пространство квартиры, начиная с ее пола и воздуха непосредственно. Вместе с квартирой охлаждался и я. Если сначала я лежал и не чувствовал прохлады из-за вихря серотонинового коктейля и расширенных сосудов по всему телу, то спустя час начал ощущать сначала легкую прохладу, которую находил в какой-то степени даже приятной, а потом понял, что приятная прохлада стала совсем некомфортной мне. Особенно это стало понятно тогда, когда я оказался в захвате ее теплых ног под одеялом. Сама же она находилась под одеялом практически вся, если не считать голову и руку.

– Замерз? – и не дожидаясь ответа, она раскрыла одеяло. Так мы легли уже лицом друг к другу. Одеяло бесшумно опустилось где-то сзади, создав некое теплое подобие капсулы, – холодный.

– Немного. Зато ты теплая, – я прижался к ней и почувствовал ее нежную теплую грудь.

– Так, и что там было дальше?

– Ты о чем?

– Ну, ты говорил про несекретную информацию, а потом мы отвлеклись на кошек и корпускулы.

– Ах, это. Знаешь тут все как у всех. Для начала стоит понять, наверное, что есть любовь? А я, собственно, этого не понимаю. К четвертому десятку я лишь уверовал в то, что любви не существует…

– Это весьма грустно.

– Подожди, я не договорил, – в темноте ее черты лица казались чем-то прекрасным, – ну, предположим, что любовь… Она, все же, существует. Тогда получается, что есть три идеи: либо я любил, но это безответные чувства, либо меня любили, но я не хотел этого видеть, замечать, либо это было что-то обоюдное, но, не приведшее к какому-то хеппи-энду.

– И что же было у тебя?

– Все или ничего из сказанного выше.

– Ты странный. Знаешь?

– Знаю.

Целоваться – значит становиться целым. Не цельным, а целым. Целым – значит единым, нечто общим в определенный момент взаимной симпатии: ее точки кипения, взрыва эмоций. Так, за этой детонацией, я и не заметил, как мы начали целоваться. И это было вкусно, если этим словом можно описать поцелуй. Прекрасно было ощущать ее теплые бархатные нежные губы, у которых до сих был медовый вкус и запах гигиенической помады. А с окончанием поцелуя заканчивается непродолжительное единство и целостность. Теперь, закончив, мы – обыкновенные два субъекта. Цельные в своей сущности, но не целые едино.

Очень резко захотелось яблок. Скорее всего, это была обычная жажда, но хотелось именно яблок. Красных и сочных, прямо из холодильника и, главное, сладких. Теперь же я лежал и думал о яблоках. Возможно, вишня была бы более сочным плодом или, скажем, ананас, но яблок хотелось по-настоящему сильно, здесь и сейчас.

– О чем задумался?

– Хочу яблок.

– Яблок?

– Именно.

– Все же… Ты – странный.

– И не говори.

– А у тебя есть…

– Яблоки? – я зачем-то сам завершил ее вопрос.

– Да.

– К сожалению, нет.

Яблоки… После мысли о яблоках в голове всплыли кадры из рекламы духов DKNY. Их флаконы тоже были сделаны в форме яблок. Для нее и для него. Рекламный ролик был снят очень сексуально, ну, по крайней мере, мое сознание генерировало эту мнимую сексуальность, строя ее на воспоминаниях подросткового восприятия. Как там было на самом же деле, я помнил с трудом. Но флаконы в виде яблок были точно.

– Почему ты изменяешь мужу? – этот вопрос возник также внезапно, как внезапно мне захотелось яблок.

– Изменять – значит влюбиться в кого-то другого, а затем очень много врать. Поэтому я не изменяю, – она ответила так легко и быстро на этот вопрос, будто знала, что я его задам, поэтому заготовила ответ заранее.

– Но ведь ты же спишь со мной? Разве это не измена?

– Нет, это просто… Это просто секс… Понимаешь? – она привстала, подперев голову рукой.

– Нет, не понимаю.

– Ну, хорошо, что ты чувствуешь, когда мы занимаемся этим? – она так пристально смотрела, что внутри я чувствовал себя воском, который положили в солнечный летний день под палящее солнце, только ради того, чтобы посмотреть, как он тает.

– Я чувствую тебя. Тебя всю как бы изнутри и мне это нравится. Я чувствую, что тебе хорошо, а от этого мне становится хорошо. Чувствую тепло.

– Но это просто… Это просто секс, – она снова повторила эту фразу, все также стоя на локте, – изменить – значит влюбиться. У нас нет любви, нам просто хорошо, это факт и обыкновенная данность. Не более и не менее.

– А говоришь, что это я странный, – сказал я, поняв, что воск был растоплен окончательно.

– Не существует людей без странностей, – она легла на спину, – давай ложиться спать. Поздно уже.

– Давай, я только на кухню дойду… Пить очень хочется. Тебе принести?

– Нет, спасибо, – она закрыла глаза и в этой же позе уснула.