Это просто…

Я стоял на кухне и смотрел на вечно не спящую, лучи фонарей которой издалека были похожи на свет, забирающий людей, и исходящий из дна летающей тарелки. Конус света, через который проходила мягкая прозрачная аэрозоль из капель дождя, он долетал до мокрого асфальта и ничего не поднимал. Я смотрел на эту обыкновенную картину, держа в руке чайник, периодически отпивая из его носика холодную воду. «Студенная», – так бы охарактеризовал ее в старину невольный крестьянин со спускающейся вниз бородой. «Обжигает», – сказал я сам себе, сделав последний глоток.

Бесшумно я вернулся в комнату, где спала эта загадочная девушка. Ее каштановые волосы в темноте были больше похожи на темную копну нитей, распластавшихся по подушке. Она спала на животе, накрытая одеялом, и было видно как слегка на вдохе поднимается оно и опускается вместе с грудной клеткой. Через комнату я прошел к кровати, взяв попутно красный плед, висевший на ее бортике, и лег рядом на спину, поместив самого себя словно в кокон. Согревшись, я уснул.

Солнце, которого не было видно, кажется, с середины сентября светило в окно тонкой струйкой, попадая в левый глаз. Я все также лежал на спине, но уже накрытый одеялом. Разлепив правый глаз, я посмотрел вперед и увидел все те же свинцовые тучи щитом закрывавшие голубое небо, которое можно было разглядеть лишь через небольшие дыры в облаках. Через них проходил редкий свет от солнца.

Еще не до конца проснувшись, я повернул голову, посмотрев сначала на часы, а потом на то место, где спала она. И рядом ее не было. Из кухни шел аромат утреннего кофе. Он был еще сильным, но начинал увядать и становиться холодным. Так тускнеют красные розы, если срезать все их шипы и поставить в вазу. Тучи затянули небо, и поток лучей перестал течь и наполнять холодным желтым теплом комнату.

Накинув на плечи одеяло, я сел на краю кровати и наблюдал за тем, как секундная стрелка часов безумно быстро проходит один круг за другим. Беззвучность стрелки аккомпанировала ее ход. Триста секунд пролетели в этой беззвучности, оседая как мелкая пыль на полках библиотечных рядов самых малопосещаемых отделов. Я встал с кровати завернутый в одеяло и прошагал на кухню, где на столе стоял пустой кофейник, чашка, и лежала записка.

Дорогой Лев, – так ровным и аккуратным почерком начиналась записка, – для меня это были прекрасные недели. Не знаю, встретимся ли мы с тобой когда-нибудь еще. Думаю, что нет. Москва слишком большой город для того, чтобы мы с тобой случайно пересеклись где-то. Вчерашний наш разговор был чем-то большим, чем обыкновенные слова и фразы. Прости, что ухожу так, оставив записку на таком маленьком клочке бумаги. Но я не хочу, чтобы ты думал о том, что я ушла совсем бесследно. Поэтому и пишу тебе это «письмо». Помнишь, люди – это кошки? Вот, и они уходят тогда, когда считают это необходимым. Спасибо тебе. Алиса.

Я прочитал оставленную ею записку и сложил пополам. «А ведь у меня не осталось от нее даже телефона… Даже ее фамилии не знаю, только имя. А во сколько она ушла?» – подумал я и посмотрел на пустой кофейник и чашку со следами красной помады. Сложенную записку я вложил в одну из книг, лежавших на столе. Отнес чашку с помадой в раковину, засыпал кофе в кофеварку и начал новый день.