Это слово – Убийство

– Все было примерно так, как рассказал Реймонд Клунс. Они остановились в отеле «Ройял»: два брата и няня, Мэри О’Брайан. Целый день провели на пляже. Возвращаясь, рванули через дорогу за мороженым. Няню за это, конечно, слегка прижали в суде, но та клялась, что дорога была пустая. Она ошибалась. Внезапно из-за поворота выскочила машина: просвистела в паре сантиметров от женщины, сбила насмерть одного мальчика, ранила другого и уехала. Там была толпа народу, куча свидетелей. Если бы Дайана Каупер не призналась через пару часов, получила бы по полной.

– Думаете, справедливо, что ее отпустили?

– Надо читать протокол заседания, – пожал плечами Готорн.

– Она знала судью.

– Она знала того, кто знал судью, – это не одно и то же. – Он словно забыл, что сам только вчера подозревал их в заговоре.

В угрюмом молчании мы доели свой завтрак. Официантка принесла счет. Готорн даже не взглянул в ее сторону.

– И еще один момент, – решительно произнес я. – Я заметил, что каждый раз плачу за кофе и за такси. Если мы договорились напополам, то и расходы нужно нести поровну.

Готорн явно удивился.

– Ну ладно…

Я уже пожалел о своих словах: это была скорее реакция на вчерашний день, чем искреннее желание разделить расходы. Он достал кошелек, вытащил оттуда банкноту в десять фунтов, до того истрепанную и смятую, что различить номинал можно было лишь по цвету, и положил на стол брезгливо, как осенний лист, выловленный из канавы. Других денег в кошельке не оказалось, и хотя по сути я был прав, на душе стало мерзко. Стоило ли так мелочиться? Больше я эту тему не поднимал.

Мы вместе вышли из кафе. Вообще-то я неплохо знаю Харроу-он-Хилл: мы снимали здесь некоторые сцены «Войны Фойла», где старомодная Хай-стрит играла роль Гастингса. Удивительно, какого эффекта можно достичь, добавив к саундтреку крики чаек на фоне. Неподалеку располагалась моя первая школа, и я поразился, как мало изменений произошло здесь за последние пятьдесят лет: все такой же замкнутый анклав, очень зеленый и оторванный от цивилизации, возвышающиеся над остальными районами северного Лондона.

– Чем вы занимались вчера вечером? – спросил я Готорна по дороге.

– Чего?

– Ужинали дома? Работали над делом?

Он не отвечал, и я добавил:

– Это для книги.

– Поужинал. Сделал кое-какие заметки. Лег спать.

Что было на ужин? С кем лег спать? Смотрел ли телевизор? Есть ли у тебя вообще телевизор?

Ничего этого он мне не расскажет, да и спрашивать времени нет.

Мы подошли к викторианскому зданию из красного кирпича, отстоящему от улицы; к дому вела гравиевая дорожка. Три этажа, примерно четыре-пять спален, двойной гараж… и с первого взгляда меня поразило ощущение глубокого несчастья, исходящее буквально от всего, начиная с заросшего, полудикого сада, облупившейся краски, мертвых цветов на подоконниках…

Это был дом Гудвинов – точнее, трех оставшихся членов семьи.

8. Инвалид

Один из моих любимых сценаристов – Найджел Нил, создатель эксцентричного профессора Куотермасса. Он написал жутковатую пьесу под названием «Каменная лента». Суть идеи в том, что самая «ткань» дома – стены, камни, кирпичи – может поглощать и «отыгрывать» обратно различные эмоции, свидетелями которых она становилась, включая самые страшные. Я вспомнил об этом сюжете, едва переступив порог дома на Роксборо-авеню. Весьма дорогостоящий особняк – любое здание такого размера в Харроу-он-Хилл потянет на пару миллионов, – однако в холле было темно и промозгло. Судя по интерьеру, последний раз ремонт делали в прошлом веке; на протертых коврах виднелись многочисленные пятна. В воздухе пахло не то плесенью, не то сухой гнилью, а скорее всего, просто бедой, многократно прокручиваемой до тех пор, пока банк памяти не переполнился.

Дверь открыла Джудит Гудвин, женщина среднего возраста, моложе Дайаны Каупер лет на десять-пятнадцать (на момент смерти последней). Она смотрела на нас с подозрением, как на бродячих торговцев; язык тела выражал недоверие. Ее легко представить волонтером благотворительной организации: была в ней какая-то хрупкость, надлом, словно она сама нуждалась в помощи, но знала, что никогда ее не получит. Трагедия, изменившая ее жизнь, так и осталась с ней навечно.

– Вы – Готорн? – уточнила она.

– Рад познакомиться. – Готорн протянул ей руку, и я отметил, что он снова преобразился. Жесткий с Андреа Клюванек, холодно-равнодушный с Реймондом Клунсом, здесь он словно по мановению волшебной палочки стал вежливым и любезным. – Спасибо, что согласились с нами встретиться.

– Проходите на кухню, я сварю кофе.