Это слово – Убийство

В последний момент Корнуоллис принял профессионально-задушевное выражение лица: гробовщик любезно приветствует нового клиента. Он скользнул по мне взглядом, соображая, куда бы ударить…

И тут незаметная до того дверь распахнулась, и в комнату кто-то вошел. Я с трудом повернул голову. Готорн держал перед собой плащ, словно щит. Я понятия не имел, как он здесь очутился, но был безумно рад его видеть.

– Положи на место, – скомандовал Готорн. – Все кончено.

Корнуоллис стоял передо мной, буквально в паре метров. Он перевел взгляд с Готорна на меня и принял решение: поднес скальпель к своему горлу и резко провел горизонтальную черту.

Хлынула кровь, заливая грудь, стекая в лужу на полу. Корнуоллис все еще стоял на ногах, и выражение его лица до сих пор снится мне в кошмарах: он торжествовал, ликовал, праздновал победу… Наконец тело рухнуло на пол, конвульсивно дергаясь; кровь продолжала расплываться вокруг.

Больше я ничего не видел – Готорн схватился за кресло и развернул меня. В этот момент я услышал где-то наверху успокаивающий вой сирен.

– Господи! Что ты здесь делаешь?

Готорн присел передо мной, в изумлении уставившись на торчащие скальпели. Скажу вам честно: никогда Ватсон не смотрел на Шерлока Холмса с таким обожанием, никогда Гастингс не восхищался Пуаро больше, чем я боготворил Готорна в эту самую секунду. И прежде чем отключиться, я успел подумать: как мне повезло, что он со мной…

23. Время посещения

Теперь я жалею о своем решении вести рассказ от первого лица, поскольку таким образом становится очевидно, что я не умру. Это известное художественное правило: рассказчик не может умереть. Хотя один из моих любимых фильмов, «Бульвар Сансет», в первом же кадре нарушает его, и в нескольких романах авторы поступают так же – в «Милых костях», например. Мне бы очень хотелось придумать, как подольше утаить тот факт, что я доживу до этой главы и очнусь в больнице «Черинг-Кросс» неподалеку от Фулэм-Пэлас-роуд. Но не удалось. Вот вам и саспенс!

Мне немного стыдно за то, что я упал в обморок дважды за время одного расследования, хотя в последнем случае – по уверениям доктора – виновато снотворное средство: преступник использовал «Рогипнол». Мы никогда не узнаем, где Корнуоллис умудрился его раздобыть…[42] Впрочем, Барбара – фармацевт, мог и через нее. Кстати, я до сих пор не в курсе, как сложилась жизнь у нее и у детей. Наверное, веселого мало – обнаружить, что ты замужем за психопатом.

Меня оставили на ночь под наблюдением, однако в целом я чувствовал себя неплохо. Раны от скальпеля ужасно ныли, хотя оказались несерьезными – потребовалась всего пара стежков на каждую. Я был напуган до смерти. Врач сказал – понадобится от восьми до двенадцати часов, чтобы наркотик выветрился окончательно.

Ко мне приходили посетители. Первой явилась жена, выкроив время из плотного рабочего графика. По правде говоря, она была не слишком довольна.

– Что ты затеял? Тебя могли убить!

– Знаю…

– Ты же не собираешься всерьез писать об этом? Выставлять себя на посмешище? Зачем ты вообще туда поперся, если знал, кто убийца…

– Я не знал, что мы будем одни. К тому же я не подозревал, что он убийца, просто думал – чего-то недоговаривает…

И это была правда. Я узнал Роберта Корнуоллиса на фотографии, которую показала мне Лиз, но подозревал совсем другого: отца Грейс, Мартина Ловелла. Он тоже присутствовал на фотографии – тот самый человек с цветами у края снимка. У него имелась веская причина желать Дэмиэну Кауперу смерти: он пошел бы на все, чтобы защитить дочь и помочь ей возобновить карьеру. Я был так уверен в своей правоте, что в результате едва не погиб.

– Почему ты не сказал, что пишешь книгу? – допытывалась жена. – Обычно ты от меня ничего не скрываешь.

– Прости… Я знал, что тебе не понравится эта идея.

– Мне не нравится, что ты подвергаешь себя опасности! Вот к чему это привело – к реанимации!

– Всего четыре стежка…

– Тебе крупно повезло!

Тут зазвонил мобильник. Жена глянула на экран и поднялась.

– Принесла тебе кое-что.

Она вытащила из сумки книгу и положила на кровать. Это была «Суть измены» Ребекки Уэст – книга, которую я читал, чтобы набраться идей для «Войны Фойла».

– Ай-ти-ви ждет вестей о продолжении, – напомнила она.

– Напишу сразу после этой истории, – пообещал я.

– Если доживешь…

Сыновья прислали очень милые эсэмэски, но сами не явились, как и в тот раз, когда я упал с мотоцикла в Греции: им неприятно видеть меня в горизонтальном положении. Зато ко мне заглянула Хильда Старк. С того ланча мы так и не созванивались. Она энергично вошла в комнату, присела на стул и быстро оглядела меня с ног до головы.

– Ну как ты?

– Нормально. Оставили понаблюдать.

На лице Хильды отразилось сомнение.

– Меня отравили, – объяснил я.

– На тебя напал Корнуоллис?

– Да… И покончил с собой.

Хильда кивнула.

– Что ж, надо признать, отличный конец для книги. Кстати, у меня новости, плохие и хорошие. «Орион» не заинтересовался. В то же время они хотят, чтобы ты придерживался контракта: по условиям у тебя три книги, так что эту придется отложить.