Это случится не завтра

Дверь резко распахивается. Это пара свинолюдей. Ее кивком подзывают, и она хромает к ним, крепко сжимая чайничек в кармане. Когда они проходят мимо комнаты смерти, сердце Евы готово выскочить из груди. Но почему-то дальше по коридору они не идут, а вместо этого открывают дверь в одну из камер; за ней обнаруживается лифт. Не грязная служебная клетушка, в которой она опускалась сюда, а похожая на гостиничную кабина, до блеска начищенная, со стальной фурнитурой внутри. Лифт гладко и тихо везет их до какой-то лестничной площадки, откуда они поднимаются еще на один короткий пролет и оказываются в том самом кафельном холле, где за складным столом сидят все те же два офицера в непомерно больших фуражках. На столе Еву ждут ее парка и поднос с вещами.

Бросив нервный взгляд на офицеров, которые делают вид, что ее здесь нет, Ева натягивает куртку, радуясь, что теперь согреется и прикроет наконец свой грязный свитер. Затем торопливо рассовывает по карманам телефон, ключи и деньги.

– Obuv, – произносит один из свинолюдей, ногой указывая на пару невысоких зимних ботинок, отороченных кроликом.

Ева с благодарностью натягивает их на ноги. Ботинки подходят ей идеально.

– Ладно, – говорит второй свиночеловек, двигаясь назад к лестнице и лифту. – Пойдемте.

Они поднимаются еще на несколько этажей и выходят. Здесь паркетный пол и неновый ковер цвета сырой печени. В конце коридора приотворена темная деревянная дверь, за которой угадывается полумрак кабинета. Высокие окна занавешены невзрачными шторами. За столом красного дерева сидит, слегка наклонившись к ноутбуку, широкоплечий седовласый человек.

– Представляете? Ким Кардашьян, – произносит он, жестом отпуская свинолюдей. – Такой фигуры больше ни у кого нет.

Ева разглядывает его. Где-то около пятидесяти пяти, короткая стрижка, ироничная учтивая улыбка. Костюм с виду шит на заказ.

Он захлопывает ноутбук.

– Присаживайтесь, миссис Поластри. Меня зовут Вадим Тихомиров. Кофе?

Ева опускается в предложенное кресло, смущенно бормоча слова благодарности.

– Латте? Американо?

– Все равно.

Он нажимает на кнопку внутренней связи на телефоне.

– Masha, dva kofe s molokom… Вы любите розы, миссис Поластри? – Он поднимается, подходит к журнальному столику, где стоит ваза с темно-красными розами, берет один цветок и протягивает ей. – Этот сорт называется «уссурочка», его выращивают во Владивостоке. В вашем офисе на Гудж-стрит есть цветы?

Ева вдыхает богатый, маслянистый аромат.

– Пожалуй, стоит завести. Я выступлю с таким предложением.

– Настаивайте на этом. Ричард Эдвардс наверняка одобрит такую статью бюджета. Но позвольте спросить. Как вам понравилась прошедшая ночь?

– П… понравилась?

– Это мой проект: иммерсивное шоу с эффектом присутствия в аутентичных интерьерах. «Почувствуй Лубянку». Ночь политзаключенного сталинской эпохи. – Заметив, что она лишилась дара речи, он разводит руками. – Пожалуй, стоило заранее объяснить концепцию, но я решил воспользоваться уникальной возможностью получить ценный отзыв, поэтому… что вы об этом думаете?

– Попросту говоря, эта была самая жуткая ночь в моей жизни.

– Вы имеете в виду, в плохом смысле?

– Я имею в виду – мне казалось, что я теряю рассудок. Или что меня сейчас убьют.

– Да, это был полный пакет. «Казнь в НКВД». То есть, полагаете, надо немного подправить? Слишком страшно?

– Да, наверное, немного надо.

Он кивает.

– Тут свои проблемы, поскольку основная часть территории – это все же секретный полицейский объект. Но при этом мы располагаем изумительным историческим наследием. Все эти подземные пыточные камеры, помещения для казни… мы были бы идиотами, если бы не придумали, как их использовать. И у нас, конечно, есть актеры. В этой организации никогда не было дефицита людей, которые любят нарядиться в форму и кого-нибудь попугать.

– Полагаю, так все и есть.

– По крайней мере, утром вы проснулись, – усмехается он. – В старые добрые времена ваш пепел добавили бы в удобрения.

Ева вертит в пальцах стебель розы.

– Я неподдельно перепугалась, особенно после того, как вчера меня всерьез пытались прикончить. Вам это наверняка известно.

Он кивает.

– Да, известно, и мы сейчас об этом поговорим. Как там Ричард?

– В порядке. Шлет вам привет.

– Превосходно. Надеюсь, мы не даем его «русскому отделу» заскучать.

– Да уж. Он объяснил, зачем я решила сюда приехать?

– Объяснил. Вы хотите, кроме всего прочего, расспросить меня о Константине Орлове.

– Да. Особенно о его занятиях после увольнения.

– Помогу чем смогу. – Тихомиров поднимается и идет к окну. Он стоит спиной – силуэт в косых лучах бледного света. Раздается стук в дверь, входит мускулистый молодой человек в армейских штанах и футболке и ставит на журнальный столик поднос.

– Spasibo, Dima, – говорит Тихомиров.

Дико крепкий кофе бежит по ее жилам, и она ощущает легкий разряд оптимизма. Рассеивается туман беспомощности и унижения, который обволакивал Еву последние двадцать четыре часа.

– Расскажите, – просит она.