Это только цветочки

Ударом ноги я выбила пистолет из рук Шепелявого и собралась уже разделаться с бойцами, стоявшими по бокам, но расположившийся у двери автоматчик среагировал очень быстро. Стрелять он не посмел, так как спокойно мог пристрелить Тагирова или кого-нибудь из теплой компании, оставшихся сидеть на диванах. Тогда он схватил меня за горло и принялся душить. Но у меня в руке уже была приготовлена игла с сонным ядом. Я незамедлительно вонзила ее ему в бедро, одновременно ударом ноги в живот выведя из строя Тагирова. Теперь уже было не до церемоний. К тому же я заметила, что в руках у Селиванова и Пал Василича тоже появились пистолеты. Вот тебе и буддийский храм!

Автоматчик, державший меня за горло, начал оседать, хватка его ослабла, и он всем телом навалился на меня. Двое, стоявшие по бокам, заметили, что с товарищем что-то не то, но стрелять тоже не решились, так как стояли на одной линии со мной. Они опустили свое грозное оружие и кинулись ко мне. Как будто меня можно взять голыми руками! Здесь они, конечно, просчитались. Одному из них я воткнула иглу с остатками зелья в плечо, и он тоже начал засыпать, а вот второй зажал меня «конкретно», как они сами любят выражаться. Я уже стала падать, изнемогая под тяжестью огромных тел, но сумела вывернуться и дотянуться до автомата бандита, который был сзади. Действовать приходилось почти на ощупь. Направив ствол автомата в бедро, я нажала на спусковой курок.

Раздался страшный грохот одиночного выстрела, гильза, выброшенная из автомата, ударила куда-то в стену, и почти одновременно дикий вопль раненого потряс стены кабинета. Я все-таки упала на пол, придавленная сверху разгоряченными телами.

Дальше было совсем уж неинтересно. В кабинете зазвенели стекла, посыпались осколки, и через окна в комнату залетели люди в бронежилетах. Почти в то же мгновение распахнулась дверь, и в кабинет ворвался Стригунов.

— РУБОП! — заорал он. — Всем оставаться на местах, бросить оружие.

— Это провокация, — с достоинством произнес вдруг Селиванов. — Я главный прокурор области и официально заявляю, что на меня было совершено покушение.

— Иванова, ты где? — Стригунов обвел взглядом помещение.

— Здесь, — я кое-как выбралась из-под братков и, обессиленная, осталась сидеть на полу, положив себе на колени ближайший автомат.

— Покажи господину прокурору, что у тебя есть, — весело сказал Олег.

Все с интересом посмотрели на меня. Я жестом факира, вынимающего из пустой шляпы кролика, запустила руку за пазуху и, отодрав скотч, вытащила на божий свет маленького «жучка».

— Весь ваш треп, господин прокурор, — сказал Олег, — записан на магнитофон, да и сейчас продолжает записываться, так что, думаю, подобного рода заявления вам не помогут.

В эту секунду раздался выстрел. Стригунов покачнулся, инстинктивно схватился за бок, куда попала пуля, но на ногах устоял. Пока мы обсуждали прокурорские проблемы, очухавшийся Тагиров дотянулся до пистолета, который я у него выбила, и выстрелил в Олега. Недолго думая, я развернула автомат, который покоился у меня на коленях, и мгновенно спустила курок. Пуля попала Шепелявому прямо в лоб. Он грохнулся на пол, и рядом с его головой тут же образовалась маленькая лужица черной крови.

— Олег, ты как? — я вскочила и бросилась к Стригунову.

— Нормально, — он расстегнул камуфляжную форму и показал мне бронежилет, — синяк, правда, будет приличный, но до свадьбы заживет. Всех в машину, — скомандовал он.

* * *

Вы, наверное, сами догадались, что тот звоночек я сделала не кому иному, как Стригунову, и сговорилась с ним о координации действий. Селиванову я не доверяла с самого начала. Я сознательно пошла на риск, чтобы сдвинуть дело с мертвой точки. С моей подачи труп Шатрова вскоре был обнаружен. Я поняла, что имел в виду Пал Василич, сказав, что я не в том гараже искала. Тело Шатрова откопали в гараже, чей хозяин решил бетонировать пол. Мы его с Костиком видели, когда делали обыск у Коляна. Кроме меня, вашей покорной слуги, на процедуре присутствовал, разумеется, капитан Гришанин. Он долго и нудно извинялся передо мной и потирал руки — у него был повод отличиться перед начальством.

Я получила обещанный гонорар. Разговор с Галиной Семеновной был трудным, хотя и непродолжительным. Она вела себя сдержанно и деликатно, словно старалась не растравлять саму себя и не отягощать меня скорбью. Прощаясь с ней, я опять поймала себя на том, что выхожу от нее в скомканных чувствах. Деньги приятно грели карман, но на душе было тяжело. Я не могла избавиться от воспоминания о мертвом Шатрове.