Это трава

- Не очень, - признался я. - Хорошо гулять в зарослях, там, где земля ровная и нет загородок.

- А сколько ты можешь пройти?

- Прошел как-то четыре мили, но устал так, что с ног валился.

- Я хожу гулять каждый вечер, - сообщила она. - Люблю пройтись.

Эти слова удивили меня. Никогда бы не подумал, что эта женщина любит прогулки. У меня мелькнула мысль, что я судил о ней неверно, что в глубине ее души, живет любовь к зарослям, к природе, любовь, о которой я и не подозревал.

- Хорошо гулять ночью, - с чувством воскликнул я. - Особенно в такие лунные ночи, как сегодня.

Говоря это, я думал об опоссумах и коалах {Коала - маленький сумчатый медведь, который водится только в Австралии. (Прим. перев.)}, которых мог бы увидеть, о том, как хорошо стоять молча под до-ревом и слушать.

- Я хожу только до кузницы, - уточнила Роуз.

Ветхое строение кузницы, с широко открытой дверью и земляным полом, стояло у подножия холма. На стенах висели подковы. Горн с огромными кожаными мехами возвышался около наковальни. Стальные щипцы и тяжелые молоты были разбросаны повсюду, стояли прислоненные к бочке с водой, в которую кузнец погружал раскаленные докрасна подковы. В углу лежало сено, припасенное на случай, если кто-нибудь оставит на ночь лошадь. Ночью кузница пустовала. Выбор такого места для ночных прогулок показался мне странным.

- А зачем вы туда ходите? - спросил я с удивлением.

- Там никого нет, - ответила она, и мягкая, вкрадчивая нота прозвучала в ее голосе.

Я услышал приближающиеся шаги Артура в коридоре.

- Я пойду туда сегодня вечером в восемь часов, - торопливо прошептала Роуз. - Приходи тоже...

- Ну вот, охота была туда таскаться! - ответил я.

Мы с Артуром ушли к себе. У него всегда был запас интересных историй про пассажиров его дилижанса. Я сидел на своей кровати и смотрел, как он считает деньги, полученные за проезд. Это были серебряные монетки, он бросал их в металлическую копилку, которую прятал в комоде под бельем. Время от времени он вытряхивал деньги из копилки на кровать и пересчитывал. Когда набиралось десять фунтов, он относил их в банк.

- Эта Роуз Бакмен довольно странная женщина, - сказал я.

- А что такое? - рассеянно спросил Артур, занятый какими-то подсчетами.

- Любит гулять по вечерам, - продолжал я. - Вот уж никогда бы не подумал!

Артур поднял голову и с интересом посмотрел на меня.

- Да, и я бы не подумал. А что она тебе сказала?

- Просто сказала, что каждый вечер ходит до кузницы. Мне показалось, она хочет, чтоб и я ходил с ней. Все-таки отдых от работы в гостинице...

- Но что именно она сказала? Прямо позвала тебя с собой?

- Нет, только спросила, люблю ли я гулять.

- И что ты ответил?

- Я сказал, что нет.

- Правильно. На том и стой.

По всей видимости, Артур остался мной доволен.

В тот вечер он после ужина раньше меня вышел из-за стола и прямиком отправился в кухню. Я решил, что он собирается отчитать Роуз Бакмен за то, что она позвала меня на прогулку, и расстроился, подумав, что этим он ставит меня в положение ребенка. Роуз Бакмен выросла в моих глазах, как любительница природы, и я вовсе не хотел, чтобы Артур высмеивал эту светлую сторону ее натуры.

На следующее утро за завтраком Роуз Бакмен встретила меня свирепо:

- Не смей передавать, о чем я с тобой говорю! Понял? Держи свой болтливый язык за зубами!

ГЛАВА 6

Местные жители: дровосеки, рабочие с ферм и лесопилки, заходившие каждый вечер в бар пропустить стаканчик-другой, - презирали приезжих из города, привозивших девушек и устраивавших с ними попойки. Презирали, однако с завистью поглядывали и на их кричащие костюмы, и на их спутниц, и на то, как они сорят деньгами. Приезжие пили в баре рюмку за рюмкой, а местные терпеливо ждали, когда они упьются окончательно, в надежде, что тогда можно будет поразвлечься с их девушками. Но когда им на самом деле представлялся случай поговорить с приезжими девушками, дровосеки и рабочие смущались и не знали, что сказать.

- Хуже всего, когда девчонка попадается хорошенькая, - сказал мне один парень после неудачной попытки затеять разговор с девушкой. - Глупо же ни с того ни с сего говорить, что я люблю ее, а что еще ей скажешь, черт побери?

В этом поселке никто не читал книг. Разговор вертелся обычно вокруг работы, выгодной или невыгодной, вокруг жалованья, неожиданных болезней, которые могли помешать работать, вокруг вечной погони за заработком, чтобы прокормить жену и детей. Прежде всего приходилось решать насущные вопросы, а уж потом думать о книгах.

Пожилой человек с сильной одышкой сказал как-то при мне:

- Чудно! Рублю деревья, и ничего, могу, а вот нагнуться, яму для столба вырыть сил нет.

Батрак, получавший на ферме фунт в неделю, сравнивал свою нынешнюю работу с прошлогодней: "Тот хозяин позволял мне мыться в ванной каждую субботу. Я не пропускал ни одной субботы, и он ни словом меня не попрекнул. Ел я всегда с ним и его женой за одним столом, спал в хозяйском доме".