Это твоя жизнь

Я подсаживался к людям, которых не видел сто лет, смеялся и шутил с друзьями, о которых узнал столько нового. А когда мы все расслабились, меня начали расспрашивать, каково это — встречаться со знаменитостями, сниматься на телевидении, выступать на сцене и в рекламе. Я им честно ответил, что были моменты и увлекательные, и ужасные, но все время я чувствовал пустоту и беспокойство, которые никак не проходили. А про себя подумал: в этот вечер я чувствовал себя действительно знаменитым. Все отрывались как хотели, потому что мы знали: праздник у нас особенный и, что еще важнее, мы его сами себе устроили. Даже Тамсин разулыбалась. Я, конечно же, решил посекретничать с ней в углу, но уж в этот раз собирался о каждом слове доложить матери.

Когда вечер закончился, мы, слегка навеселе, побрели вдоль берега, смеясь и обсуждая вечеринку.

— Теперь-то уж ты не пожалуешься, что мы тебя не проводили как следует, Джимми, — сказал Дэйв.

— Гм, ну да, вроде того, — ответил я смущенно. — Знаешь, иду вот сейчас с вами по пляжу и уже не уверен, что хочу уезжать.

— То есть?

— Ну, после того как вы наговорили, как всем жалко, что я уеду, мне захотелось остаться.

— Правда? — спросила Нэнси с довольным видом. — Это же здорово, Джимми. Может, вернешься в нормальную школу преподавать язык?

— А почему нет? Тамсин как-то сказала, что хотела бы, чтобы я был ее учителем. Даже интересно, а каково учить ребят, которые действительно понимают, что я им говорю.

— Ты бы замечательно с этим справился, я знаю.

Крис, похоже, был несколько сбит с толку.

— А по-моему, тебе на эстраду надо, Джимми. У тебя ведь вроде классно получалось… Что? Почему все вдруг остановились? Чего вы на меня пялитесь?

Наконец люди постепенно начали откалываться от группы, прощаться, и мы с Нэнси остались вдвоем. Мы свернули с дорожки и сели на берегу, хрустя галькой. Я спустил Бетти с поводка, чтобы побегала за волнами. Я прожил на побережье двенадцать лет, но по-прежнему удивлялся той покорности, с какой волны разбиваются о берег днем и ночью.

— Нэнси, не знаю, как тебя благодарить. Столько усилий, чтобы устроить мне проводы, а я передумал.

— Ага, значит, получилось? — улыбнулась она.

— Откуда-то такое ощущение, что мир прекрасен, — бестактно ляпнул я, и ее лицо погасло. — Прости, глупость сморозил.

Мы посидели минуту молча.

— Нэнси, я поговорил с Тамсин, прежде чем она ушла с Кельвином.

— Знаю, видела. Ну и что говорит?

— В общем, рассказала о себе, как это все ужасно, но что у нее не было выбора. И она так наслаждается всей этой драмой. Я даже вдруг подумал… Понимаешь…

— Не понимаю, говори!

— Короче, я решил, а может, она все просто выдумала.

Это предположение, похоже, совершенно сразило Нэнси, но в ее глазах я увидел надежду.

— Выдумала, что беременна? Зачем ей это?

— Чтобы управлять матерью. Чтобы о ней говорили.

— Слишком большая ложь, чтобы просто привлечь к себе внимание.

— Ну, не больше других — не забывай, перед тобой эксперт по вранью. Не так уж и отличается от того, что делал я или даже Билли Скривенс. Я вот что скажу. Я узнал синдром. По-моему, твоя дочь просто отчаянно нуждается во внимании.

— Но ты ведь не спросил ее прямо?

— Нет, конечно. Сначала сочувственно выслушал, а потом спросил, тошнит ли ее по утрам, а она сказала, что ужасно. Я спросил, не чувствует ли она себя более усталой, чем обычно, и она охотно подтвердила. А как язык? Ведь язык к концу дня наверняка страшно распухает, потому что, естественно, это же первейший признак, а она говорит — ну да, вот это самая гадость во время беременности, так ужасно язык распухает…

— Хм. — Нэнси легла на гальку и смотрела на звезды. — Знаешь, если подумать, она мне так и не позволила взглянуть на тест. Отказалась идти к врачу, а на прошлой неделе впервые в жизни сама постирала свое белье. Боже мой, ведь ты прав! Конечно прав! Да как она смеет так со мной! Она же просто сумасшедшая!

— Но это лучше, чем беременная сумасшедшая!

Нэнси засмеялась и зарыдала одновременно.

— Ох, Джимми!

А потом в этом горячечном состоянии поцеловала меня прямо в губы.

А потом мы снова целовались, на этот раз нежно и безо всяких поводов вроде фальшивой беременности. Луна отражалась в воде, а волны лизали берег, романтичнее и идеальнее не бывает. Пожалуй, я изменил бы только одну деталь: Бетти могла бы не кидать нам на колени полусгнившую чайку, которую нашла на берегу… хотя, наверное, я привередничаю.

— Спасибо за вечер, — сказал я. — Это мой лучший день рождения.

— На что только не пойдет женщина, чтобы мужчина понял, что он ей интересен!

Но я уже и так понял, что просто убедил себя, что никого не заинтересую, пока не прославлюсь, но промолчал — не хотелось все это пережевывать заново.

Мы опять поцеловались, и Нэнси сказала:

— А я-то думала, что мы просто друзья.

— Мы и есть друзья. Я твой мужчина и друг. Назови как хочешь.

— А я женщина и друг… Для этого должно быть особенное слово. Слушай, ты уверен, что тебе нужна женщина с чокнутой дочерью-подростком на шее?