Это твоя жизнь

Мой контракт, наверное, написал Джеймс Джойс, когда решил, что «Поминки по Финнегану» недостаточно запутаны. Джойс — это такой писатель, о которых говорят, что он описывает поток сознания. Стоит прочитать пару предложений, и твой ум захлестнет собственный поток сознания, ты вспомнишь, что надо бы машину везти на техосмотр, а потом подумаешь, что техосмотр точно не пройдешь, потому что из-под резинового уплотнения вокруг стекол пророс мох. Контракт, который я должен был якобы прочесть, являл еще больший вызов моей усидчивости, чем джойсовские «Поминки». Сначала меня обозвали «принципалом», — видимо, имея в виду мою принципиальность, а потом — «Джимми Конвей, далее именуемый артист». После этой фразы мне запомнилась только пара слов — по-моему, что-то из геральдики — и sine qua non[54] — тут, скорее всего, имели в виду участие Испании в конкурсе Евровидения в 1987 году.

Я позвонил в агентство, и одна из женщин, присутствовавших на завтраке, очень меня приободрила, заверив, что контракт «типовой». Она поинтересовалась, какой из разделов мне неясен, и это напомнило, как на уроке немецкого учительница допытывалась, что именно из домашнего чтения я не понял.

— Видите ли, не совсем ясно, о чем говорится, общий смысл.

— Какой именно параграф?

Я взглянул на лежащий передо мной контракт.

— Вот тут, скажем, написано: «Настоящим соглашением…»

— Да-да.

— …а в самом конце сказано: «Подписано от лица артиста». Так?

— Так.

— Вот отрывок между этими двумя фразами мне непонятен.

Тогда мне объяснили, что сумма в полмиллиона фунтов — оптимистический прогноз того, что я могу в принципе заработать, если рекламный ролик будут все крутить и крутить и снимут последующие ролики на ту же тему. Но все равно гонорар был много больше, чем я мог вообразить еще несколько месяцев назад. Самое странное во всем деле заключалось в том, что за съемки мне платили одну сумму — и вдвое больше сверх того, если обещаю не сниматься в чужой рекламе. Кто-то сказал, что звезды — новые короли, и вот мне сулили целое состояние за обещание не работать, и до меня начинало доходить, что конкретно имелось в виду. Я быстро проглядел контракт в последний раз и, убедившись, что не обязуюсь приобрести таймшер в Лансароте, поставил подпись.

В первый день съемок с утра пораньше меня из родительского дома забрал автомобиль. Очевидно, если бы я туда прибыл чуть позже, мы бы смогли отснять всего дублей этак сто двадцать семь, а не сто двадцать девять. Меня привезли в людную студию в промышленном районе на северо-западе Лондона. Внутри все напоминало огромный ангар, повсюду что-то приколачивали, вешали светильники, вращались камеры на штангах; все были заняты и знали, что делать. И центром всей этой суеты был я, Джимми Конвей, — «сердце» этого циклона.

У меня появилось ощущение, которое неизбежно, если все вокруг ведут себя так, будто ты и вправду жутко важная персона. Так и подмывает согласиться. Как большинство людей, я всю жизнь смотрел на все со своей колокольни, но теперь, похоже, окружающие признали правильность такой точки зрения. «Джимми, вы, наверное, хотите позавтракать?»; «Не беспокойтесь из-за этого шума, Джимми, сейчас мы это уладим»; «Ваша команда вчера здорово сыграла, Джимми!» Хотя дома я привык быть в центре внимания, но когда за каждым жестом следит одна собака колли, ощущение вовсе не такое приятное, как здесь. А раз целая толпа жаждет подчеркнуть, что ты не как все, перечить неловко. Если посыльный хочет знать, не принести ли тебе еще кофе, чувствуешь, что просто из вежливости надо согласиться. Конечно, можно вскочить и сказать: «А теперь давайте я вам принесу», но это только создаст замешательство с обеих сторон. Просто надо подыгрывать, исполняя отведенную тебе главную роль, как невеста в день свадьбы или как капитан круизного судна.

Посыльный, который принес мне кофе, сказал:

— Кстати, как ни удивительно, у нас с вами есть кое-что общее.

— В самом деле? — откликнулся я, стараясь припомнить его.

— Да-да, моя бывшая девушка училась в той же школе, что и вы, хотя и не одновременно с вами.

Наступила небольшая пауза, пока я искал подходящие слова.

— О да, просто удивительное совпадение.

— Анжела Маллери. Хотя вряд ли вы с ней знакомы. Она училась лет через десять после вас.

— А, ну да, меня оставляли на второй год только девять раз, так что мы с ней, видимо, разминулись.

Я знал, что его наняли угождать каждому моему капризу, но зачем же так оглушительно ржать?

До чего же глупо он пытался ко мне подъехать, думал я, когда парень оставил меня наедине с капуччино. У нас с ним есть что-то общее, видите ли, потому что его бывшая подружка училась в моей школе через десять лет после меня. И все же он об этом говорил с таким воодушевлением. «Джимми Конвей… Ну да, мы вместе работали, и он учился вместе с моей бывшей…»

Каждый искал предлог подойти и поговорить со мной. Ассистентка режиссера постучалась в гримерку, чтобы спросить, годится ли большая корзина с фруктами, и я ответил, что годится, но она принялась настаивать:

— Вы уверены? Если вам не нравится, мы поменяем.