Это внутри

— Что? — вскрикнул Пит, — но я не... Я не могу, Джер! — жалобно проскулил он.

Джереми свел брови:

— Энди?

Энди бросил играть с огненными змеями в городском парке. Сделав ладонями движение, будто скатывал снежок, он размахнулся и дурашливо крикнул: — Файербол*!

Винт рассыпался дождем свистящих обломков, вертолет начал стремительно терять высоту. Пит ахнул, оставив свое занятие, подхватил падающую машину и, с трудом удержав ее, осторожно поставил на землю рядом с пожарным грузовиком.

— Играешь в самолетики? — фыркнул Сайхем.

— Там же пилоты, — смутился Пит, тяжело дыша, — и вообще... ты говорил, нужно держать себя в руках… иначе сюда пригонят уже армию.

Сайхем неопределенно мотнул головой и бросил:

— Сворачиваемся, хватит…

Пробираясь по безмолвному лунному собору, в который еженощно превращался лес, Джереми вспоминал Пита и злился.  Злился на его шарф в клеточку и длинные ресницы. На чересчур мягкий характер и жалостливость, так похожую на доброту из детских книжек. Злился на себя, потому что понимал: сегодня именно Пит показал себя сильным, а не он сам. Сайхем старался затолкать эту мысль поглубже, но она упрямо лезла наверх, заставляя его перебирать все события последних месяцев.

Еще недавно все казалось простым и ясным — неограниченная власть, небольшая эффектная война и свободная жизнь в собственном крохотном королевстве. Но чем дальше, тем больше Джереми понимал, что этот замок выстроен из стекла, и теперь он рушился у него на глазах. Жизнь казалась хрупкой и пустой, война означала смерть, которая тоже обернулась помпезным миражом, скрывающем лишь холод, а власть… другой стороной власти была ответственность. Чудовищная, давящая сила, которую можно сбросить, лишь отказавшись от нее в самом начале… А теперь уже поздно.

Он не смел признаться себе, что эффектная ночная вылазка — это всего лишь попытка отсрочить неизбежное, действие ради действия, а война с будущим проиграна уже теперь.

Джереми полез в карман за сигаретами и обнаружил, что их нет. Искать выпавшую пачку в переплетениях лунных бликов было бесполезным занятием. Он стиснул зубы и прибавил шагу, будто надеясь, что мысли отстанут от него, пойманные ночной паутиной теней.

“Один человек не может продумать все…”

“Но я должен был”.

“И не справился… Попроси у них помощи, ты же можешь…”

“Они сожрут меня”.

“Они ждут лишь твоего согласия… голоса...”

“Я должен думать о “Крепости”. Что будет с ними? Они не виноваты”.

“Как и ты, мой мальчик… Какая разница что будет? Ты этого уже не увидишь…”

***

Инспектор высадил Луиса на повороте и вернулся в город. Фернандес сам попросил не подвозить его прямо к дому. Ночной воздух приятно холодил лицо, смывая запах гари. Увиденное в Черритауне было бы очень похоже на банальный поджог, если бы не съемка с телефона одного из очевидцев, на которой ясно виднелась извивающаяся в воздухе огненная плеть. Хотя такого мощного проявления сверхъестественного Луис еще не видел, он понимал: здесь явно не обошлось без действия сыворотки. Игра становилась опаснее и интереснее с каждым днем. Телефон Луис забрал, как вещественное доказательство, благо, его владелец еще не успел выставить занятное видео в сеть. Луис Фернандес никому не позволит опередить себя…

Он заметил впереди беловолосую фигуру и удивленно поднял бровь. Комендантский час никто не отменял, хорошие мальчики давно должны сидеть дома и резаться в “Фаркрай*” по сети.

Сын хозяйки гостиницы оглянулся по сторонам, но не заметил Луиса и легко взбежал по ступенькам крыльца. Фернандес успел подхватить створку, не дав ей хлопнуть, подождал щелчка внутренней двери и проскользнул в подъезд.

Голоса были слышны отчетливо, дешевые стройматериалы пропускали звук, а пустота лестницы работала, как резонатор.

— Джерри! Боже мой, что же ты делаешь?

Всхлипывания Маргариты заглушали даже журчание воды в старой трубе у Луиса за спиной.

— Успокойся, — раздраженно ответил Джереми, — прекрати выть. Не боишься, что сюда сбежится вся деревня?!

— Я уже не знаю, чего мне бояться больше! Пожалуйста, хватит крови, Джерри! Тебя ждет ад...

Холод молчания проник даже сквозь закрытую дверь.

Наконец младший Сайхем ответил:

— Я с двенадцати лет в аду, мама, и ты прекрасно знаешь об этом.

Эти слова заставили агента вздрогнуть. Не для одного Луиса число двенадцать навечно стало проклятьем…

Остальное наводило на размышления. Подняться в комнату, сбросить пальто и ботинки, и, подняв створку, бесшумно спуститься по наклонной крыше к нижнему окну было делом трех минут.

В углу спальни на куче белья свернулся черный питбультерьер. Джереми захлопнул дверь, швырнул телефон на подоконник, сбросил куртку и свитер. Затем сел рядом с псом и, уткнувшись ему в бок, стал что-то тихо говорить, поглаживая острые собачьи уши. Мобильник зазвонил. Джереми протянул руку, и телефон мгновенно оказался у него в ладони, будто притянутый магнитом.