Это война, детка (ЛП)

Я прижимался к Бейли, вдавливая член ей в живот и кусая ее нижнюю губу. Она запустила пальцы мне в волосы и отчаянно вцепилась в них. На краткую секунду я смог насладиться близостью Бейли — хотя бы ненадолго — прежде чем задремавшие монстры разбушевались.

Вдруг я потерял контроль и впился зубами в ее губу?

Забрызгала ли кровь мою белую кухню?

Потекла ли она на плитку? Перепачкала ли Бейли все на своем пути?

Вот черт!

Зажмурившись, я отшатнулся, не обращая внимания на жжение кожи в том месте, где Бейли держала меня за волосы. Мой член болезненно пульсировал, но это сражение выиграла другая голова.

Я прикоснулся к Бейли.

Поцеловал ее.

Попробовал.

Чуть не трахнул прямо через одежду на столе посреди кухни.

Намокли ли ее трусики?

— Черт, — прошипел я, потерев ладонями щеки. — Твою мать!

Сквозь тьму в моей голове пытался прорваться голос, но когда он зазвучал ближе, я замахал рукой в воздухе перед собой.

— Д-держись от меня подальше!

Спотыкаясь, я отступал, пока не налетел на плиту. Моя одержимость требовала, чтобы я побежал в ванную и вымыл рот, руки, член. Я бы вымыл даже свою душу, если бы мог.

Какого черта я натворил?

Вар. Вар. Вар.

Меня снова и снова встревожено звали на кухне, но я в ответ лишь кричал. Отбивался. Угрожал. С каждым вдохом выходил из себя. Просто слетал с катушек.

Рыдания Бейли только питали тьму во мне. Я не понимал, почему она плакала, тем самым сводя меня с ума. Слишком сильно. Я должен был уйти.

Прочь.

Прочь.

Я бежал, пока не принял горячий душ, смывая с себя следы Бейли. Во всех местах, которыми соприкасался с ней. В местах, до которых она дотрагивалась. Я хотел, чтобы не осталось ни намека.

Черная буря улеглась лишь после того, как я переоделся. В замешательстве моргая, я удивлялся тому, что натворил. Я соприкоснулся губами с женщиной, которой грезил всю последнюю неделю, но был слишком сумасшедшим, чтобы смириться. Чтобы вести себя нормально. Чтобы поцелуями унять ее боль. Я лишь причинил Бейли еще больше страданий. Нанес эмоциональные удары, чего она не заслуживала и не понимала. Черт, я сам с трудом понимал.

Вот дерьмо.

С раздражением и нараставшей решимостью я пошел к спальне Бейли. Из-за двери то и дело доносилось сопение. Рыкнув, я толкнул дверь, готовый встретиться с Бейли лицом к лицу и извиниться. Но при виде нее я чуть не позабыл обо всем и не толкнул ее на кровать.

Полностью обнаженная, она стояла у кровати рядом с одеждой, кучей сброшенной на пол. Бейли заплетала свои светлые локоны. Наши взгляды встретились, и время будто остановилось.

Я ожидал, что она отступит или назовет меня по имени.

Ожидал, что прикроется или прикажет мне уйти.

Но Бейли лишь провела пальцами по волосам, разделив их на три равные пряди, и тихо заговорила со мной.

— Что сейчас было? — болезненная отверженность в ее глазах и слезы были для меня ударом.

— Господи, — застонал я, запустив пятерню в волосы. — Я не знаю.

Я не соврал. Я понятия не имел, что на меня нашло. Почему я блокировал свои неизменные мучения и увлекся идеальным поцелуем. Наверное, ретроспекция о Лайле пробудила мою смелость — напоминание о временах, когда я был способен на близость — и я поцеловал Бейли в губы.

Идеальные.

Розовые.

Полные.

— Ты хочешь меня.

Отведя взгляд ото рта Бейли, я свел брови и посмотрел в ее заплаканные глаза. Боже, я был готов убить ради еще одного поцелуя. Лишь бы почувствовать, как нежно ее губы ласкали меня. Как ее язык, горячий и скользкий, ощущался внутри моего рта.

Не дав себе совершить какую-нибудь глупость, я отвернулся и прислонился лбом к косяку.

— Ты даже не представляешь насколько, — прорычал я.

— Вар, я в замешательстве, — Бейли сглотнула. — Тогда почему ты от меня убежал? Мой поцелуй был таким ужасным? Я кажусь тебе отталкивающей?

Да.

— Нет, — соврал я, — просто…

— Твой разум не переносит даже мысли о прикосновении ко мне, но тело — совсем другое дело.

Отступив, я встретился с ней взглядом. Бейли была достойна любования, и я очень хотел оказаться в ней. Хотел трахаться, как мужчина, проведший в тюрьме лет десять. Возможное освобождение было адски заманчивым. Какая жалость, что моя голова меня ненавидела.

— Это сложно, — пробормотал я, — быть в противоречии с самим собой.

Взяв одну из купленных мною ночных сорочек, Бейли оделась и прикрыла свою наготу. Бледно-розовый шелк. Пускай сорочка предназначалась для сна, однако была адски сексуальна. Облегающая ткань подчеркивала великолепные груди и затвердевшие соски. Она ниспадала почти до колен, но не переставала быть самой горячей вещью из всех, что я видел на женщинах.

— Мне тоже сложно, — прошептала Бейли.

Судя по глазам, она устала и лучше бы легла спать, чем имела дело с моим психозом. Расстроенный, я провел пальцами по волосам и фыркнул.

— Я пытаюсь, Бэй.

— Что же тебе тогда нужно? — нахмурилась она, но ее суровость смягчилась, уступив место состраданию. — Я будто хожу по скорлупкам и не знаю, куда ступать.