...Это вовсе не то, что ты думал, но лучше

В темном кресле из железного дерева, откинув назад седую голову, прикрыв усталые глаза набрякшими веками, сидел в глубокой задумчивости Правитель двэллов, господин Ларэта и всех окрестных земель, прозванный в народе Таордом Могучим: за ширину плеч, громовой голос и количество женщин, посетивших его постель. Недалекий, прямой, любящий хорошо поесть и вдоволь повеселиться с придворными, Правитель первый раз в жизни был в тупике. Через двенадцать дней — праздник Завершения, на котором он должен будет снять с себя обруч Правителя и назвать имя преемника, одного из сыновей. Согласно законам гордых двэллов, править ими может только могучий и сильный, и не более тридцати лет. Далее — почет и покой на окраине страны, на берегу теплого моря. Душой Таорд давно уже был там: слушал шелест волн, дремал под сенью деревьев — годы правления истомили его. Хотелось тишины и бездействия.

Но была одна проблема, острая, словно больной зуб. Кому оставить корону, а с ней и власть над огромной страной, и тайну, сокрытую в глухих подвалах, запертую на надежные засовы? Младший сын, умный, отважный и благородный сердцем, тот, на кого отец возлагал все надежды, пропал три года назад, отправившись в странствие. Старший же сын, Вильер, родился на свет проклятым Изначальными Силами: лицом и телом мужчина, умом же — пятилетний ребенок. Конечно, можно назначить наследником и слабоумного — лишь бы его сохим — правая рука и помощник, был мудрым и благородным. И если Правителем может быть лишь мужчина, то сохимом — и дева, главное — чистота ее крови и принадлежность к его семье. Семь дочерей было у Могучего, и сейчас он размышлял, кого из них наделить властью, кто сумеет достойно повелевать и сохранит главную тайну их дворца.

Симерэль было от роду всего пятнадцать. Но за два дня она повзрослела на десятилетие. Позвав ее в свой кабинет и усадив напротив себя, отец поведал ей, что через двенадцать дней она станет правой рукой (а по сути — головой) своего брата-Правителя.

— Но почему я? — спросила девушка удивленно и огорченно. — Веллора умнее и красноречивее меня, а Сэтха сильнее характером. И даже юная Роян намного серьезнее.

— В тебе есть милость и мудрость, дитя мое. Опыт придет, и серьезность появится в силу большой ответственности, но, не будучи милостивым, даже самый благородный двэлл не может стать истинным Правителем. Ведь его сердце не будет болеть, когда будет страдать его страна, и глаза его останутся сухими даже в час, когда реки крови заструятся по долинам и лугам, по которым он бегал ребенком.

Девушка долго спорила — ей совсем не хотелось менять свободу юной принцессы на золотые цепи при слабоумном брате-Правителе. Но вдруг согласилась, как выдохнула — взглянув на усталые складки у губ отца и его скорбный взор. Таорд поцеловал ее, желая доброй ночи, и велел придти на следующий день на закате солнца — чтобы он показал ей то, что должен знать Правитель.

Темный узкий коридор, холодные стены, низкий потолок. Тихо… и страшно, оттого что так тихо.

— Куда мы идем, отец? — спросила Симерэль жалобно.

Она демонстративно спотыкалась через каждый шаг — шелковые туфли не предназначены для походов по сырым туннелям, им бы ковер из нежной шерсти или отполированный пол бальной залы.

— Скоро, скоро, мой свет, вот уже дверь. Сейчас мы за ней посидим, побеседуем, а потом — дальше. Но там уже совсем близко.

Они вошли в маленькую укромную комнатку. Слуга, следовавший за ними, поставил на стол зажженный светильник и удалился. Девушка забралась с ногами в одно из старых кресел и вопросительно посмотрела на отца.

— В эту тайную комнату тридцать лет назад привел меня мой отец, а его — мой дед, и так далее, — степенно начал Таорд, опустившись в кресло напротив. — Знаешь ли ты, почему процветает наш город, несмотря на то, что весь остальной мир то и дело орошается реками крови?

— Да, конечно. Нас охраняет чудесный купол, дарованный Гармонией, как самому отважному и достойному из людских племен. Это знают все.