Это все нереально! (сборник)

Тот вначале отшатнулся, потом скривился, потом отмахнулся — и спрятался Булгаку за спину.

Децербер проворчал что-то нечленораздельное.

Булгак замялся.

— Уверен, — нерешительно начал он, — ваш друг Вельзевул не хотел…

— Он мне не друг!

Симпатичная самка игуанида, одетая в вышитый бисером белый халат, тронула Булгака за рукав:

— Майклаф Айнасссович.

— А? Да, Годзи?

— Не приссступить ли нам к осссновной часссти? — прошипела Годзи.

— Не сомневайся, моя прелесссть, непременно присту… — Булгак замер на полуслове, спохватившись, что они были не у себя дома и далеко не одни. — Я… Э… В общем, да… да, дорогая коллега , вы правы. Дорогой Децербер, — Булгак был сама официальность, — у меня к вам есть серьёзный разговор…

— Доктор, только не надо вот этих вот: у меня к вам есть серьёзный разговор… Не люблю я этого. — Децербер сдвинул брови и взволнованно закурил.

— Дорогой Децербер…

— После такого обычно выясняется, что ты кокнул своего папашу и согрешил с собственной мамочкой. Или что-нибудь в том же духе.

— Я сам упирал на то, что вам необходим покой, но оставлять такие новости без внимания, по-моему… Вы не против, я начну с менее шокирующего известия.

Децербер не удержался и выпалил:

— Будет ещё и более шокирующее?

Булгак прочистил горло.

— Во-первых, дорогой Децербер, вы проспали 7 дней.

— Неделю?!

— Да. И в последний день ваше состояние ухудшилось до критического — мы буквально бились за вашу жизнь.

Децербер ошеломлённо пыхнул средней сигарой.

— Ухудшилось, говорите? А каковы были… симптомы?

— Интересно, что вы упомянули… — В глазах Булгака зажёгся медицинский азарт. — Симптомы были запоминающимися, я ещё раз убедился, что ваше заболевание нельзя отнести к разряду обычных, просто не известных науке.

Имели место:

1. Общая пульсация тела: ритмично билась не только кровь в сосудах, но и скелет, внутренние органы, волосяной покров и т. д.

2. Перемещающиеся по телу в хаотическом порядке чёрные пятна, очень тёмного оттенка — темнее я, пожалуй, не видел.

3. И свечение белого цвета, столь же белого, сколь чёрными были описанные мной пятна. Светились, как бы поточнее выразиться, ваши контуры — те линии, которые, когда вас создавали, нарисовали первыми (уже после в них залили внутренности, кожу, волосяной покров и сделали вас). Так это выглядело со стороны.

— Хым. — Ничего более оригинального у Децербера не придумалось.

Булгак дал ему передохнуть.

— Вторая же новость…

– Ещё более шокирующая?

— …заключается в том, что… — Булгак прервался и взглянул поверх плеча Децербера — для этого невысокому доктору пришлось подпрыгнуть. — Ведут.

— Кто? Кого ведёт?

— Мои коллеги ваших псов.

— А, ваши коллеги… кого?!

Три собаки, удерживаемые за холки троицей врачей, печально взирали на Децербера. У каждой было по одной голове и по одному хвосту.

Именно так выглядел бы Цербер, если бы его распилили натрое.

Губки почуяли гору в степи.

Они почуяли её нутром, шестым чувством.

Когда-то давно так чуяли горы первобытные губки, волосатые, обитающие в пещерах, привыкшие общаться и решать проблемы при помощи дубинок.

И оставаться бы им такими всю бесконечность времён, если бы когда-то давно они не почуяли гору…

Это определило их судьбу.

Почуяв гору, древние губки выпрямили спины, выкинули дубинки, сбросили шерсть и гордо прошествовали к подножию, а затем поднялись на вершину своей первой горы. Они превратились из презренных пещерных губок в просвещённые высокогорные губки.

Они расплодились и заселили множество гор.

Высокогорным губкам нужна гора, она — то, что делает их самими собой.

…Бороздившие степные просторы губки взревели.

Дождь, слякоть, вода, тепло, леса — прежние препятствия обратились в пыль. Они не существовали для губок — губки не замечали их.

Он чуяли гору и стремились к ней.

По пути губки встречали другие горы. Но они и сравниться не могли с той, которая столь сильно манила. С её холодностью и первозданностью, которые чуялись если и не носами, то печёнками уж точно.

НАСТОЯЩИЙ пик.

— Настоящий пик… — мечтательно протянул президент. — И такой… холодный!

Встречные горы были хорошими, но тот пик — лучшим. Пусть даже лучшее, как известно…

Губки стаптывали в пыль поселения сравнительно небольших существ. И, минуя поля, леса и реки, холмы и ущелья, приближались к цели.

Внезапно бегущие взорвались неудержимым рёвом. Так близко, они так близко! Усталые и утомлённые минуту назад, сейчас они были напор и сила, буря и натиск. Губки встали на дыбы и, взметнув к блестящему Куполу гроздья земли с травой, утроили усилия.

— Ну, чем мы не кони! — в порыве восторга воскликнул президент.

Большую часть пути они преодолели, оставался сущий пустяк. Тем более, в наличии имелась цель…

…Но цель целью, а порядок быть должон.

— Парни! — крикнул военачальник, опережавшийся толпу мигрантов на несколько корпусов. — Напомните-ка, кто из вас в о да?