Это все нереально! (сборник)

Децербер не вспомнил бы, как добрался до клиники «Здоровый дух». Пёс был сосредоточен лишь на том, чтобы не обращать внимания на жару, из опасения, что она испепелит его в тот же миг, когда он её заметит. Ноги пса работали автономно; как и его внутренний вектор, указывавший ему маршрут к дому номер три, что на Зелёной Площади; как и его мысли, которые он отослал погулять на время пробежки. Мысли могли отвлечь внимание, обратив его на происходящее вокруг, а это, по мнению Децербера, означало закончить жизнь во цвете лет кучкой пепла на тротуаре. Ураган «Децербер» ворвался в клинику без трёх минут семь, воспарил над ступенями лестницы, начисто проигнорировав гравилифт, хотя, скорее всего, попросту забыв о нём в спешке, пронёсся до IV этажа с такой скоростью, словно двигался по дорожке переноса [5], миновал один коридор – покороче, второй – подлиннее, хлопнул себя по лбу, когда понял, что повернул не туда, возвратился назад, одолел коридор № 3 и замер напротив двери с табличкой

...

«Док. Трудельц Г.

Приём:

с 11:30

до 19:30

Обеденный перерыв: 14:00–15:00

Милостиво прошу не опаздывать.

Заранее уважаю»

Ниже висел прикреплённый кнопкой листок: в нём говорилось, что док. Трудельц готов продать вам бацилы по сходной цене.

Этимология слова «бацилы» достаточно занимательна. Изначально место «бацил» занимали «бахилы», буква «х» в которых каким-то шутником с неконтролируемым чувством юмора была исправлена на «ц». Букву «ц», в свою очередь, тоже зачеркнули, а над ней твёрдой рукой написали ещё одну «х». Которую, судя по почерку, всё то же существо с замечательным чувством юмора опять переправило на «ц». Но твёрдая рука служителя грамотности не дрогнула и повторно ликвидировала ошибку, вынеся букву «х» за пределы листка – прямо на белоснежную дверь.

Децербер отчего-то был уверен, что на этом противоборство двух титанов филологии не закончится. Он занёс кулак над дверью, собравшись постучать, но был остановлен властным голосом с призвуками шипения и чавканья. Шипели и чавкали где-то справа, за пальмоподобным деревом в горшке.

Заглянув за ствол средней чахлости, Децербер обнаружил средней чахлости старичка. Рот старца усеивали щупальца, и щупальцами же, но большего размера, он держал сегодняшнюю газету (такой же недавно обмахивался Децербер у себя дома). Свободные конечности октанога недвижно лежали на коленках.

– Молодое существо, шшш, тут очередь, жалкие ничтожества! – поделился старичок.

Децербер безразлично пыхнул сигарой. Октаног стремительно укрылся от дыма газетой.

– Я могу и подождать, – сказал пёс.

–  Можете? Очень мило с вашей стороны, – проворчал старик, перевернул газетную страницу и лишил Децербера своего внимания.

Разумный пёс пожал плечами и занял свободную посадочную площадку справа от дерева-вроде-пальмы. Пальма облизнулась и попыталась оттяпать у Децербера палец – большой шерстистый кулак на время погрузил наглое растеньице в сон.

По пробуждении «пальма», отодвинувшись от агрессивно настроенного посетителя, повторила свой трюк с октаногом – блок, подсечка, добивание газетой. Горшок повалился на пол и, откатившись в уголок, растерянно захрапел.

Децербер уважительно хмыкнул октаногу-старичку, но тот, как и прежде, игнорировал трёхголового юнца.

Красная лампочка над кабинетом 416 повспыхивала и погасла, дверь отворилась, и дородная, представительно выглядевшая носорожиха вышла из кабинета. Покачивавшиеся, как байдарки на высоких волнах, бёдра скрылись за поворотом, и на приём к доку Трудельцу прошествовал старый октаног. Газету он свернул и аккуратно положил на свой стул. Неторопливая походка – 5 футов в час или примерно столько – донесла её обладателя до двери и перевалила через порог. Дверь бесшумно захлопнулась.

– Добрый день, – послышалось из-за двери.

Голос Децерберу был незнаком, так что, скорее всего, принадлежал он доку Трудельцу.

– Добрый день, шшш, доктор, ахх!

– Присаживайтесь.

Шмяк.

– Шшш, ничтожества!

– Знакомое лицо. И голос. Мы не встречались, господин… так-так… ага… Дравог Ктулха? – Док.

– Я уже бывал у вас, шшш, ххх, на приёме. Кроме того, я продал вам стилонер. – Пациент.

– Этот самый? Как мило. – Док.

– Как вам, шшш-шшш, горная прохлада? – Пациент.

– Очень прохладная, спасибо. То, что надо моей старой упырской кровушке. [6] – Док.

– Шшш. – Пациент.

– Какие у вас проблемы? – Док.

– Мозги, шшш. – Пациент.

– Дебилизм, кретинизм? Потеря памяти? Расслоение сознания? – Док.

– Нет, доктор, чужие мозги, ахх, жалкие ничтожества! – Пациент.

– Записываю: смещение мировосприятия. – Док.

– Нет, доктор, нетшшш! С чужими мозгами проблема у меня. – Пациент.

– Тяжёлый случай? – зачем-то осведомился док.

Пациент: – Я не могу их есть, мозги, шшшш, ахххх!!

Док: – А раньше ели?

Пациент: – Захавывал пачками, ничтожества, ничтожества, шшшшххх!

Док: – Возможно, атрофириус регулириус пищеварительная системас. С осложнениямис на ротовая деятельниус.

Пациент: – Доктор, это серьёзно, шшшш?!

Док: – Сейчас посмотрим…

Трррр. Швыг. Шварк-шварк-шварк.