Это все… [СИ]

Мы очень медленно и очень плавно плыли по спирали над поверхностью планеты. Так плавно, что я не сразу заметил, что живые и предметы даже не прификсированы полями. Я знал, кто управляет, и не удивлялся. Думал отчего-то о том, что я, рожденный вне Домов, формально под рукой Администрации, никогда не ощущал такого… доверия. Восхищения. Готовности следовать и подчиняться не должности, не положению, не правилу, а личности. Авторитету и опыту и достоинствам конкретного личности. Кажется, я был не один с такими мыслями. Кажется, наш почтенный социолог был куда дальновиднее, чем нам казалось.

Они… враг не собирался нас накрывать. Они шли под нами по той же спирали, контролируя землю и воздух. Не хотели терять станцию. Не хотели даже прикрываться ею. Поставили на то, что у нас — что мы ни переделай — не может быть оружия, которое пробьет их поля. А мы плыли и плыли, пока над нами не распахнулась радуга границы — и никто, ни мы, ни они, не заметил, как от радуги отделился слой, скользнул вниз… может быть, у них что-то поймали их боевые приборы, но враг не привык действовать в нашей атмосфере, он ее видел до того только на тренажерах, откуда ему было знать, что здесь флуктуация, что — нормальное сезонное состояние, а что — целенаправленное военное действие. Я тоже не заметил. Не знал, что искать. И как выглядит настоящая «бабочка» — тоже не знал. Никто из моего поколения не мог этим похвастаться. И мало кто на борту станции. Но Старик — я уверен задним числом — Старик все сразу понял.

Мы почти не заметили смены курса. Наблюдатели не заметили, на приборах одна каллиграфическая кривая перетекла в другую. Три объекта шли, сохраняя дистанцию, и клякса нашей базы была центром этой картины. Изменился баланс сил. Двое на одного. База-болванка и злая, опасная, угрожающая даже обводами «бабочка», средний универсальный корабль, класс защиты — максимальный, маневренность — высокая, вооружение… ограничено задачами. Многообещающая формулировка.

Откуда? Откуда — здесь? Чья — понятно: наша; но чья именно?..

Кто-то включил трансляцию, и вопрос «чья именно» отпал сам собой. Рык и шипение госпожи Нийе я не узнать не мог бы. Слишком знакомый набор звуков и выражений. Хотя выражения как раз появились новенькие. Всей употребленной словесно тухлой рыбой, зеленью, мозговой субстанцией и плодами их противоестественных сочетаний можно было удобрить две планетных системы. И звучало все это даже как-то успокаивающе:

— … сволочь всех океанов. Повторяю для особо разумных особей, которые думают, что могут включить накопители и остаться незамеченными, вы убираете энергию со всего, кроме ходовой части и атмосферного защитного. Вы садитесь на хвост в указанную вам ямку и выходите пешком. Пешком, на собственных ластах. Напоминаю, ваши прапредки выползли на четвереньках из стоячего пруда в еще более стоячий и насильственно зачали ваших предков от тамошних лягушек, выбирая каких поглупее, потому что умные от них уворачивались… но эту инструкцию способен понять даже болотный пень. Отключить все — и сесть. В противном случае вы не будете падать даже кусками, потому что нашим станциям и куполам не нужны ваши куски сверху!

Они, конечно, не поверили.

Я додумывал эту короткую мысль уже в полете на пол и на полу. Окружающее стало густым и липким, надежно слепив всех нас с покрытием, и двигаться в этом бесцветном вязком клею было почти невозможно. Только очень медленно и с большим усилием.

— Защита, — сообразил я вслух, для себя и для других. Потом поправился: — Фиксация.

Я даже и не знал до сих пор, как это ограничивает. И разумных, и неразумные предметы.

Еще я не знал, как ощущаются перегрузки без достаточной компенсации. И как наша база-клякса способна вращаться в самых разных направлениях. Со всей обстановкой, включая моих коллег.

Ощущения очень походили на испытанные в детстве на аттракционах типа «Звездная гонка», только перемножить на девять и полное отсутствие всякого веселья.

И информации. Информэкран висел в прозрачном клею воздуха где-то совсем рядом, но пока рука поднималась к нему, я успел побывать на потолке раза два — или потолок под моей спиной.

Я догадывался, в чем дело. Мы знали госпожу Нийе. Мы все ее знали и все понимали: если она говорит, что осколки не долетят ни до чего ценного, значит не долетят. Сгорят раньше. Но особь, распоряжавшаяся боевым кораблем, не была знакома с госпожой Нийе — и ничего страшнее блокоукладчика пока не видела. Может быть, она приказала атаковать станцию, может быть, просто пыталась укрыться за нами. В любом случае, Старик начал движение раньше… Тут нас тряхнуло так, что будь у станции крышка, полукруглая такая, на присоске, как у детских игрушек, отлетела бы в пространство с громким протестующим чваканьем… оно и раздавалось в голове, ритмичное такое, а больше ничего не было, только темнота, пустота и крышка.

— Водомерку вам в дыхательные пути, — тихо сказала госпожа Нийе по общей. — Считать не умеете? Возьметесь за ум или еще попрыгаем?