Это всегда была ты

– Потому что ты не знаешь, каково это – потерять свою семью, – вырывается у меня. И это правда.

Ашер целует меня в висок, в щеку, а потом прижимает свои губы к моим. Так крепко, что делается почти больно.

– Но я знаю, каково потерять тебя.

Поцелуй выражает все отчаяние, которое мы испытываем. Его дыхание участилось.

– О боже, Айви, если мне придется выбирать, то я выберу тебя. Если и есть что-то единственное на этом свете, чего я ни в коем случае не хочу потерять, то это ты. Нам больше никогда не нужно будет возвращаться на остров, если ты не захочешь. И если нам придется бежать, то я просто спрошу тебя, насколько далеко. Но независимо от того, что мы будем делать, мы сделаем это вместе. Вместе, слышишь?

– Ты это серьезно?

Ашер снова целует меня, показывая тем самым, насколько он серьезен. Чувства, пронизывающие меня, сравнимы с целым океаном. В моей грудной клетке огромная тяжесть. Хорошая тяжесть. Небесная тяжесть. Такая, которая кажется легкой и сильной одновременно. Потому что с ним я чувствую себя как дома независимо от того, где мы или кто мы. Я отвечаю на его поцелуй, не сдерживая слез, катящихся у меня из глаз. А потом он вдруг очень крепко притягивает меня к себе и зарывается лицом в изгиб моей шеи. Он весь дрожит. Я чувствую дыхание Ашера и облегчение, с которым он выпускает воздух из легких.

Больше никаких секретов. Больше нет ничего, что может быть между нами или разлучить нас, если мы уверены. А я уверена. Я никогда не была так уверена.

– Я прочитал твою книгу. Твой ежедневник.

Тепло ползет по моей обнаженной коже вплоть до самого лица. Я совсем забыла об этом.

– Спасибо, что дала его мне. – мы оба молчим, потом Ашер откашливается. – Никогда нельзя судить о ком-то по главе, в которой вы с ним встречаетесь, не так ли? – в ответ я только фыркаю. – Ты очень часто думала обо мне. Неужели я вел себя так плохо по отношению к тебе?

– Иногда. Но разве ты не прочитал много приятных вещей, которые я написала? Они все там сзади.

Я улыбаюсь.

Он поднимает меня и при этом обвивает свои руки вокруг меня так крепко, что мне становится не по себе.

– Черт возьми, Айви. Я так скучал по тебе.

– Я тоже скучала по тебе.

Так скучала, что даже не в силах описать это словами.

Вдруг кто-то снова звонит в дверь, и я пытаюсь оторваться от Ашера, чтобы нажать кнопку для открытия двери. Но мне это не удается, потому что он не отпускает меня.

– Если это служба доставки, ты наверняка поделишься со мной своей пиццей, не так ли? Она же вегетарианская?

– С пепперони и дополнительным сыром.

Ашер ухмыляется во весь рот, затем толкает меня к двери, чтобы быстро нажать на кнопку.

– О боже, я люблю тебя.

Я не знаю, что он хочет этим сказать. Любит ли он бога, пиццу или меня. Но когда я поднимаю взгляд, он смотрит на меня, и янтарь в его глазах загорается.

– Тебя, Айви.

– Тебя, – повторяю я, потому что у меня больше не получается выдавить ни слова, настолько его слова выбивают из меня воздух. И по его улыбке я вижу, что Ашер точно знает, что происходит во мне.

– Помнишь, что ты сказала мне на дне рождения Сэма? На террасе после того, как мы сыграли в игру с выпивкой? – он не ждет моего ответа. – Ты рассказала мне, как сильно ты тогда хотела, чтобы кто-то разыскал тебя и вернул домой. Прости, что не смог, Айви. Но теперь я здесь. Я искал тебя и верну домой. А дом всегда будет там, где мы вместе.

Маленькая ямочка образуется рядом с уголком его рта, и мое сердце горько сжимается. Потому что сюда было так трудно попасть. Потому что теперь я чувствую себя так легко. Потому что нам предстоит еще одна битва. И потому что мы сделаем это вместе. Не важно, чего это будет стоить.

Эпилог

– Ты испугаешь папу, если вдруг покажешься при нем в таком виде. Ты выглядишь как чертов налоговый консультант. Какого хрена, Ной? То, что на тебе надето, – это сраный похоронный костюм.

– Что, правда? Ты действительно так считаешь?

Ашер в растерянности качает головой, и мне, к сожалению, приходится с ним согласиться. Ной одет в темно-серый костюм с белой рубашкой и полосатым галстуком. Ткань скрывает каждый дюйм его татуировок. Только когда он поворачивает голову, на его шее можно увидеть крошечное пятнышко чернил.

– Блин, чувак, ты сказал, чтобы я надел что-нибудь приличное. Уже забыл?

– И под чем-нибудь приличным я подразумеваю джинсы без дыр и выглаженную рубашку, которая не пахнет так, будто ты спал в каком-то притоне.

Недоверчиво он хватает брата за воротник и пристально смотрит в его глаза.

– Я ничего не курил, ясно? Я уже три недели ничего не курил.

Ашер снова отпускает его.

– Хорошо. Но хотя бы сними пиджак и галстук. Расстегни верхнюю пуговицу и засучи рукава рубашки. Иначе папа решит, что у тебя есть что-то, в чем ты хочешь исповедаться ему.

– Эй, держи себя в руках. – Ной бросает на него злобный взгляд, но потом послушно снимает пиджак и вешает его на стул. – Может быть, мне и в самом деле есть что ему сказать. На всякий случай, если тебя это интересует, я поступил в университет сегодня утром. Вот почему решил надеть костюм.

Ашер резко останавливается и поворачивается к брату: