Это всегда была ты

Ладно, это было глупо с моей стороны. Случай на лыжном курорте уже давно в прошлом, и мне не следовало упрекать его в этом после стольких лет.

– Прости, – вздыхаю я и опираюсь на его руку. – Я не это имела в виду. Правда, не это.

Ашер делает маленький глоток. Затем он ставит бокал и толкает меня перед собой мимо бара, и я рада, что могу держаться за него, потому что из-за мерцания светового шоу у меня совсем закружилась голова.

– Просто расценивай это так, – говорит он. – Бреттон-Вудс – это причина того, по которой я сегодня забочусь о том, чтобы ты не натворила ничего, о чем потом пришлось бы сожалеть. Так поступают братья.

– Как мило с твоей стороны, – скриплю я зубами, когда мы выходим в коридор через стеклянную дверь. – Но мне не нужно, чтобы ты заботился обо мне. – будто бы для того, чтобы подчеркнуть свои слова, я отталкиваю его от себя. – Харпер и Сэм уже присматривают за мной. И Ной тоже здесь, если тебя это интересует.

Я спотыкаюсь, и тут же рука Ашера снова не дает мне упасть. Вот дерьмо.

– Ной ни на что не годен. Кто-то другой позвонил мне и сказал, что у тебя неприятности.

У меня открывается рот.

– Нет у меня неприятностей. Это называется веселиться.

– Это одно и то же, не так ли?

– Только иногда, – фыркаю я.

Ашер усмехается. Изнутри до нас доносится музыка вечеринки, вспышки светового шоу достают даже до мраморного пола здесь, и в уголке рта Ашера появляется та маленькая ямочка, которую я так люблю. О боже, неужели я только что подумала об этом? Я сглатываю. Должно быть, я просто чертовски пьяна.

– Пойдем. Я написал Сэму сообщение, что отвезу тебя домой.

– Но мне хочется…

– Продолжать веселиться? – его взгляд непостижим. Вся легкость внезапно исчезла с лица Ашера. Он хмурится, и на его правом виске заметно пульсирует жилка. – Сделать что-нибудь глупое? Что-то, о чем ты будешь сожалеть всю оставшуюся жизнь? О чем ты будешь вспоминать снова и снова? Каждый чертов день?

Ничего себе. На самом деле я не это имела в виду. В этих словах столько боли, что я не знаю, что ответить на это. Что такого сделал Ашер, о чем он всегда будет сожалеть? Я не осмеливаюсь спросить его об этом, поворачиваю голову в сторону и вместо этого наблюдаю, как свет проецирует абстрактные узоры на растения.

– Иногда мне хочется… – я закусываю нижнюю губу, и мое сердцебиение ускоряется, – хочется иметь возможность сохранить свою жизнь, как в игре. В определенный момент – в момент, когда все хорошо; в месте, где все идет отлично, где ты чувствуешь себя в безопасности, а потом… потом я хочу сделать что-то сумасшедшее.

Я могла бы упасть в эти янтарные глаза здесь и сейчас и никогда больше не выйти отсюда. Я могла бы, например, поцеловать Ашера, думаю я. Это было бы довольно сумасшедшим. Мое горло вдруг пересыхает, и я откашливаюсь.

– Мне хотелось бы, чтобы это было возможно. Тогда, если все пойдет не так, можно было бы просто нажать кнопку «Отменить» и притвориться, что ничего никогда не было.

– Ну, только это, к сожалению, невозможно, Айви.

– Но если бы это было возможно, ты бы сделал это? На самом дел, это даже не риск, потому что можно отскочить назад в любой момент.

– Глупость. Даже если можно было бы отскочить назад, ты бы не стерла свою память. Она всегда с тобой и напоминает тебе о том, каким ты был придурком. Что ты совершил какую-то дерьмовую ошибку. Ты не можешь вернуть чувство, что чего – то не испытал. Эту невинность ты уже никогда не вернешь.

Я задумываюсь об этом.

– Ты прав. Но я бы все равно рискнула.

Я хочу рискнуть сейчас. Больше всего на свете мне хотелось бы стереть ту боль, которую я вижу в глазах Ашера. Что бы ни случилось, я хочу, чтобы он не чувствовал ее в этот момент. Ашер так приятно пахнет. Гораздо лучше, чем Уин, гораздо лучше, чем любой другой мужчина, которого я встречала до сих пор. Может быть, это не только из-за мыла для бритья «Блейкли». Я делаю шаг к нему, и Ашер одновременно уклоняется от меня.

– Не делай этого, Айви.

– Чего?

– Чего-то сумасшедшего, просто чтобы повеселиться. Со мной. Так не пойдет.

Кровь шумит у меня в ушах, и я не уверена, виновата в этом громкая музыка и коктейли или же Ашер является причиной этого. Последние годы я думала, что ненавижу его. Эта злость на него сделала меня в каком-то смысле независимой. Я дистанцировалась от Блейкли. Я чувствовала себя лучше, потому что могла злиться на него после того, что произошло в мой последний день на острове. Но это мои воспоминания об этом, и, возможно, у Ашера они совсем иные.

В тот день четыре года назад мы, разумеется, снова поссорились. Сначала. Но потом мы громко рассмеялись вместе. Я даже не помню почему. Думаю, что Ашер щекотал меня. Прошло едва две недели после смерти моей матери. Это было страшно, вызывало во мне чувство вины, поэтому я очень долго запрещала себе даже думать об этом. Я не рассказывала этого даже Обри. Но это было одновременно освобождающим и прекрасным.