Это всегда была ты

Возможно, именно это и было причиной того, что Ричард совсем спятил. Никогда раньше я не сталкивалась с рукоприкладством со стороны отчима, и Ричард ни за что не мог бы меня ударить. Но он дал сыну пощечину, которая была такой сильной, что голова Ашера отлетела в сторону, и он ударился о шкаф. Его верхняя губа очень сильно кровоточила, что оставило в итоге ему этот шрам, который с тех пор слегка вытягивает его губы, создавая иллюзию полуулыбки. Наверное, отчим пожалел об этом в ту же секунду, наверняка он извинился, но я уже не обращала на это внимания. Я выбежала из дома. Я просто хотела уйти.

Несколько часов спустя Ричард догнал меня на своей машине где-то на побережье. Моя упакованная сумка лежала на заднем сиденье, и мы проехали почти триста миль до Нью-Йорка. Он поселил меня в интернате, где его старый друг был директором школы. Я умоляла Ричарда вернуть меня домой, клялась ему, что больше никогда не буду ссориться с Ашером, что я буду самой послушной падчерицей, какую он только может себе представить, но Ричард был непоколебим. Он отнял у меня все. Мой дом, мою семью, мой телефон и, следовательно, все мои контакты. Всю пятичасовую поездку я проплакала. Тогда у меня даже не было возможности попрощаться с Ашером и Ноем. Но сейчас Ашер стоит передо мной – на четыре года старше – и почему-то смотрит на меня как… загнанный зверь?

– Он ударил тебя. – не знаю, понимает ли Ашер вообще, о чем я говорю, потому что мой голос слишком тихий, слишком неуверенный. Две девушки, смеясь, подходят к нам, и вместо того, чтобы встать рядом со мной, Ашер отступает, позволяя им пройти между нами. Не знаю, почему это так сильно меня задевает, но я не могу помешать боли вылиться в следующие мои слова. – Ты не должен бояться случайно приблизиться ко мне. Я не заразна.

– Я не боюсь, – говорит Ашер. Он оглядывает коридор, словно желая убедиться, что нас никто не видит, а потом медленно подходит ко мне. – Ты пьяна, Айви.

– Ну и что?

– Давай наконец поедем домой, – настаивает он.

– Давай просто потанцуем, – отвечаю я и начинаю двигаться. Ремикс Робина Шульца песни «I Was Wrong» просачивается через открытую дверь. Ашер собирается что-то ответить, я смотрю, как он борется с собой, потом вздыхает и пожимает плечами. Он тоже начинает медленно раскачиваться под музыку, и мое сердце пропускает удар. Как загипнотизированная, я смотрю на его торс, на его руки, двигающиеся в такт. Я танцую навстречу Ашеру, и когда он не отступает, моя собственная храбрость усиливает мое сердцебиение. Мои колени подкашиваются, и я нервно наблюдаю, как меняется выражение его лица. Похоже, Ашер расслабился. Его рука ложится на мою талию. Я чувствую тепло его пальцев и совершенно на автомате подстраиваюсь под его ритм.

О, я вижу сомнение в этих глазах, хоть ты и пытаешься его скрыть…

Я действительно вижу сомнение в глазах Ашера и то, что он пытается что-то скрыть от меня. Все, что я о нем знала, как-то не укладывается у меня в голове. В течение четырех лет я представляла его одним человеком и вдруг обнаруживаю, что он совершенно другой. Тот, который уже существовал раньше и который выглядит совсем по-другому, имеет другие нюансы. Опасно и бесконечно трудно заглянуть в его внутренний мир и при этом не разрушить там ничего.

Ашер притягивает меня к себе, и теперь я чувствую его сердцебиение. Оно точно такое же быстрое, как ритм песни, так же сильно, так же интенсивно пульсирует.

– Я не боюсь тебя, – повторяет Ашер у моего уха, а затем начинает горько смеяться. – Скорее, у меня есть гребаный страх прикоснуться к тебе.

От этих слов все волоски на моем теле встают дыбом, и в горле становится сухо. Почему мне все равно? Почему я могу думать только о том, чего хочу в этот момент? О том, что мне нужно? Почему я не могу сейчас думать о последствиях, как он? Мне просто все равно.

Мы замедляемся, просто слегка покачиваясь, и я позволяю своим рукам скользить вверх по плечам Ашера до тех пор, пока не могу положить их на его шею.

– Дело не в том, что мне не хочется… как-то рискнуть, – говорит он. – Но ты сейчас совсем невменяемая.

Я качаю головой, потому что это не так. Если честно, алкоголь для меня – всего лишь долгожданный предлог. Я точно знаю, что это Ашер, чьи руки я чувствую на своей спине, чьи мышцы слишком хороши на ощупь под моими пальцами теперь, когда я позволяю своей руке скользить по его груди.

Ашер издает стон.

– Если ты этого хочешь, если ты действительно этого хочешь, то тебе следует срочно сохранить этот момент, хорошо? Потому что это самая глупая идея, которая только могла прийти тебе в голову, Айви. Сохрани свою жизнь, а я буду держать за тебя кулаки, чтобы ты смогла вернуться к этому моменту позже, чтобы ты смогла сделать вид, что ничего не произошло. Потому что все будет не так, как ты себе представляешь. Из-за меня. Из-за папы. И из-за всего… того, что произошло тогда.

Не знаю, правильно ли я понимаю, что именно он имеет в виду, но я киваю и прикладываюсь лбом к его щеке.