Это всегда была ты

– Конечно, ты желаешь этого, – прерывает он меня. – Ты думаешь, со мной все по-другому? Но это не твоя вина. Тебе не нужно было убегать, папе не нужно было бить меня, а у меня, черт возьми, не должен был возникнуть стояк, потому что моя младшая сводная сестра ерзала у меня на коленях… Это все грязь, Айви. И вообще, я рад, что ты оказалась в Нью-Йорке. Это нормально. Я рассказываю тебе это только для того, чтобы мы могли закрыть эту тему.

Ашер вдруг начинает казаться мне таким холодным и неприступным, что мне становится тяжело дышать. Во мне все сжимается.

– Ты, должно быть, возненавидел меня, – шепчу я. Моя рука касается его ладони, безжизненно повисшей с перила. Его пальцы липкие. Холодные и мокрые от пота.

– Перестань быть такой сочувствующей. – он отдергивает руку. – Такой ты всегда была, не так ли? Такой мягкой, такой… такой Айви. Я не ненавидел тебя, нет. Но во время этой сраной игры я пил водку, потому что у меня было такое настроение. Я солгал, ясно? Потому что я, разумеется, не пялился на твою фотографию часами или что ты сейчас себе представляешь в своей девичьей фантазии. Я, черт возьми, не оплакивал тебя последние четыре года.

Хотя я знаю это, я вздрагиваю, как будто он отвесил мне пощечину.

– Ладно, – задыхаюсь я, пытаясь успокоить свое дико колотящееся сердце. – Я… это понимаю. И я знаю, что игра с водкой ничего не значила. Тебе не нужно подчеркивать это специально.

Только для того, чтобы унизить меня.

– Хорошо, – он кивает. – Если ты хочешь сделать мне одолжение, то позволь мне отправиться в горы одному с моим лучшим другом. Я не хочу, чтобы ты поехала с нами. Единственное, что еще хуже, чем твое «мне так жаль», – это «мне так жаль» вместе с палаткой с тобой в придачу.

Я не могу противиться своему желанию снова поежиться. Ничего себе, это очень тяжело. Я сглатываю, пытаясь понять по выражению его лица, действительно ли он серьезен. Его губы сжаты, и он скрестил руки перед грудью. Да. Он и в самом деле сказал все это абсолютно серьезно.

Изо всех сил я сдерживаю слезы и моргаю.

– Я иду в поход с Сэмом и Харпер, потому что они мне нравятся. Потому что хочу этого. Потому что это, если пожелаешь, моя личная маленькая отдушина до того, как я вернусь в Нью-Йорк. Я соединяю точки так, как хочу! Так что если ты не хочешь, чтобы я была в твоей палатке, Ашер, то просто оставайся дома.

Все во мне начинает бурлить, и больше всего я хотела бы ударить Ашера. И слава богу: злость мешает мне начать плакать.

– Знаешь что? Я даже верю тебе, что ты не ненавидел меня. Но я – я ненавидела тебя. Ты был подлым, грубым и вообще худшим сводным братом, которого можно себе представить. И я говорю тебе это только для того, чтобы мы могли раз и навсегда закрыть этот вопрос между нами.

Это несправедливо, и, конечно, я пожалею о том, что сейчас говорю, но я просто не могу остановиться на этом. Я глубоко набираю воздух и толкаю его в грудь, и Ашер отлетает назад и ударяется о перила.

– Черт побери! – не выдерживает он и смотрит на меня совершенно обезумевшим взглядом.

– Я знаю, что ты не плакал обо мне. Ты предпочитал развлекаться с другими женщинами. И что мне тебе на это сказать? Каденс милая. Я понимаю, что она тебе нравится. Она мне тоже нравится. Но, по-моему, Каденс заслужила кого-то лучше. Нежели кого-то… кого-то… столь трусливого. Кого-то вроде тебя. Пошел ты, Ашер! Просто иди ты!

– Айви.

Его голос звучит потрясенно.

Я и сама не могу понять, что в меня вселилось. Сердце уходит в пятки, а потом падает еще немного – наверное, даже проваливается под землю. Но я не могу взять назад свои слова.

По пульсирующей жилке на лбу Ашера я вижу, что причинила ему боль. Я вижу, как он обрабатывает информацию. Ашер поднимает руки и открывает рот. Тем не менее он не издает ни звука. И вот теперь ужас от моих слов так прямо обрушивается на меня. О боже. То, что я только что вывалила ему на голову оскорбления, нельзя просто так стереть. Стыд переполняет меня, и я подавляю стон. Чтобы взять слова обратно, мне нужно сделать больше, чем просто извиниться. Значительно больше. Если для этого еще не поздно. Если Ашер вообще станет меня слушать.

Я пытаюсь поймать его взгляд, но Ашер даже не смотрит на меня.

– Ты только что сказал, что тебя интересует, чего я хочу. Это тоже было враньем?

– Нет.

– Ладно.

О боже, мне так невероятно трудно. Ашер отталкивал и ранил меня таким количеством способов, а я делаю все только хуже. Мне кажется, что его раны все еще болят. Как будто он защищал их всем, что у него есть, только чтобы они не открылись снова.

– Я не хотела возвращаться на остров, – говорю я спокойно.

Ашер моргает. Он делает шаг ко мне, и в его глазах отражается освещение веранды. Мерцание янтаря и золота.