Это за то, что не молитесь

Велеслав поднял голову и увидел рыжую лисицу. Высунув язычок, она слизала кровь с подбородка, и издала звук, будто хотела выплюнуть клок шерсти. Из пасти вырвался пар, от которого тут же завяла трава. Охотник выругался и направил ружьё на рыжую гостью. Лисица бросила взгляд на собаку, и, раздумывая, стоит ей остаться или нет, вильнув хвостом, прыгнула в куст с ядовитыми ягодами. Это был лучший исход. Сражаться с существом, которого извергла сама земля, как что-то чужеродное для нее, голодному человеку сейчас не под силу.

Велеслав дулом ружья ковырнул мертвую тушку, проверяя, нет ли там еще каких-нибудь тварей и, удостоверившись, что все чисто, достал из-за пояса нож. Стряхнув кое-как насекомых, устроивших пир на морде пса, охотник стал разделывать добычу.

Паровые лисы не болели бешенством. В их желудках, как в адском котле, бурлило варево, позволяющее при атаке оставлять на теле врага жуткие ожоги, вплоть до того, что мясо отходило от костей, как у хорошо вываренной птицы.

Собачье мясо воняло, даже хорошо прожаренное. И на вкус отвратительное, оставляющее мерзкое послевкусие, которое надо заглушать большим количеством жидкости. Прохладная вода смывала с языка остатки трапезы, затем мясо снова поглощалось и так по кругу, пока голод не затих, уступив место сытости.

Справа раздался шорох. Велеслав, бросив недоеденный кусок, вскинул ружье и направил его в заросли гигантского папоротника. Лисица вернулась? Или другая тварь? За последних пару лет их развелось столько, будто двери в ад кто-то забыл закрыть. Не поддающиеся логике, они летали, охотились, паразитировали и просто жили, постепенно вытесняя людей. Говорили, что такое происходило раньше, только историки не заносили это в свои летописи, оставив на уровне легенд. Как-то человечеству удалось вытеснить существ, стерев всех до единого. И они вернулись спустя сотню, а то и больше, лет. А может быть и меньше. Велеслав во все это не верил. Он считал, что мир изучен плохо, а эта живность, не сталкивающаяся с могущественным врагом, размножилась и вылезла, не опасаясь двуногих, возомнивших себя вершиной эволюции.

Очередной шорох заставил охотника вскочить на ноги.

– Выходи. – Он сам удивился, что заговорил с незваным гостем. – Повторять не буду, иначе стреляю.

Папоротник зашевелился и выполз худощавый ребенок, крепко сжимая маленькую ладошку брата или сестры. Из-за спутанных грязных волос, заношенной одежды и грязи на лице сложно определить, какого они пола. Младший грыз ноготь на указательном пальце и, отрываясь от своего занятия, пускал слюни.

«Слабоумный что ли»? – Велеслав решил не убирать оружие.

Детей могли отправить как приманку, чтобы он потерял бдительность, а потом напасть. Спрашивается, а зачем это делать? У него ведь нет каких-то важных реликвий или еще каких-то мелочей из-за которых его можно пристрелить. Об этом, конечно, окружающие не знают, могут только догадываться, но охотник сейчас думал о каннибалах – падший мусор, не способном отказаться от плоти себе подобных.

Старший ребенок долго сверлил взглядом выпотрошенную тушку собаки и старался не смотреть на мясо, готовившееся на импровизированном вертеле. Замычав, он крепче сжал ладонь младшего.

«Это их собака? – Велеслав убрал ружье. – Нет, псина была ухоженной, а эти дети – оборванцы. Значит, голодные».

– Уходите, – сказал он. – Это не дом милосердия, за просто так кормить не собираюсь.

Ответа не было. Две пары карих глаз уставились, будто их головы не понимали, что человек, стоявший перед ними, опасен. Или им было все равно. Или отчаяние так проело душу, что они готовы рискнуть.

Охотник не собирался делиться с ними едой. Почти не собирался. В любом случае, он должен был пополнить запас воды (во фляге осталось меньше половины), а, значит, пора уходить. Забирать с собой сырое мясо бесполезно, на него слетятся насекомые, а вот несколько жареных кусков не повредит. Замотав их в пергаментную бумагу, Велеслав спрятал будущий обед в боковой карман рюкзака.

Дети, испугавшись здорового и незнакомого человека, спрятались в кустах, пока он не прошел мимо, не бросив даже сочувствующего взгляда. Покидая место привала, охотник прислушивался к каждому шороху, но за ним никто не шел.

«Может быть, надо было забрать всю тушу? Нет, оно испортится раньше, чем я успею доесть».

Подставив лицо солнечным лучам, Велеслав взъерошил волосы. Темно-русые, с рыжим бликом, они частично выгорели, превратившись на ощупь в солому.

Некогда наслаждаться теплым днем. Место ночлега предусмотрительно расположено дальше деревни и ручья, а до наступления ночи у охотника еще множество дел.

Светлые и тонкие, как паутинка, волосы рассыпались водопадом, закрывая обзор. Разноцветные птички клевали из тарелки остатки обеда, пока за ними наблюдали. Тоненькие клювы набирали угощения, и птицы улетали в свои гнезда, чтобы накормить птенцов.