Это же я…

Но я твердо стояла на своем – хочу работать, и точка! У меня был один убийственный аргумент: пора зарабатывать собственные деньги!

Студия, где мы с папой оказались, поразила меня с первого взгляда. Это была настоящая профессиональная студия, доверху напичканная самым современным оборудованием. Мне тут же захотелось нажать на каждую кнопочку на всех пультах, спеть во все микрофоны. От мысли, что я наконец смогу увидеть, шаг за шагом, как рождается песня, у меня голова закружилась. Впрочем, она у меня в те дни кружилась часто, и в основном это было, как принято говорить, головокружение от успехов. Еще бы – я выигрывала конкурс за конкурсом, награду на последнем из них мне вручал сам ректор Института культуры, сидевший в жюри и лично отметивший мои таланты. Учителя не сомневались, что «кулек» (как называли у нас этот институт) ждет меня с распростертыми объятиями, и вытягивали мне четвертные и годовые оценки, как могли, стараясь закрывать глаза и на отсутствующее прилежание, и на ужасающее поведение. Однажды маму вызвала в школу учительница истории и, смущаясь, произнесла: «Она у вас такая хорошая девочка, вот только почему-то спит все время». Историчка не преувеличивала: я действительно на всех уроках спала крепким сном и видела сны. Что, в общем-то, неудивительно – концерты и репетиции шли практически каждый день, заканчивались далеко за полночь, и, разумеется, на уроках сил ни на что другое, кроме сна, не хватало.

Мои продюсеры подготовили для меня несколько песен, которые я записала и исполняла на концертах. В одной из композиций, как сейчас помню, были такие слова: «Лишь о тебе танцует и плачет душа». В общем, можете себе представить уровень материала. Но тогда меня это особо не волновало, мне все нравилось, я дневала и ночевала в студии, ехала туда сразу после школы, там же делала уроки, что-то ела – это не имело никакого значения, ведь вокруг была настоящая музыка. В студии кипела жизнь. Музыканты со всей Казани собирались, чтобы что-то записать, спеть, сыграть, пообщаться. Все это происходило круглосуточно в режиме нон-стоп, и все вокруг были свои в доску, сто лет друг друга знали. Только иногда каким-то ветром заносило случайного чувака, категорически не вписывающегося в окружающую обстановку. И он, робко постучав в дверь, просил помочь ему с записью песни. Он вот тут, мол, что-то такое сочинил и желает подарить супруге на Восьмое марта: «Давайте сделаем, чтобы как будто Майкл Джексон, но похожий на Джастина Тимберлейка, а в припеве немного от Бейонсе добавим». Надо было, выслушивая всю эту ахинею, не засмеяться, а, наоборот, сохранять значительное умное лицо.

Я с жаром принимала участие во всем, что творилось в студии, экспериментировала как могла, сравнивала, как работают микрофоны, прогоняла свой голос через всевозможные программы, искала интересные звуки. Чтобы добыть нужный мне саунд-эффект – хлопок, например, или треск, – я прыгала по каким-то доскам, записывая на микрофон хруст, с которым они ломаются, и тщательно подбирая ту самую доску, издающую искомый звук. В поисках звучания мы хлопали всеми имеющимися в студии дверьми, окнами, извлекая стук и скрип из всего, что находилось под рукой, и за этим занятием проводили часы. Это было очень занимательно. Я записывала рекламные ролики, писала вокальные партии для других исполнителей. Однажды кто-то обратил внимание, что мой голос очень похож на голос популярной тогда певицы по имени Света, и отныне я ее озвучивала везде и всюду. Скажем, приезжает она к нам в город, но не успевает перед этим записать радиообращение к фанатам. Срочно ищут меня, сажают к микрофону, и вот уже мое радостное обещание «Жди меня, Казань, я Света, и я скоро приеду» звучит на местной радиостанции, и никто не замечает подлога. В общем, в какой-то момент у меня сложилось четкое убеждение: я полноценный работник студии, все могу, все умею и вообще уже давно гуру радиоэфира. Ну, четырнадцать лет, что тут поделаешь – юношеский максимализм во всей красе. И когда мои продюсеры решили, что надо серьезно взяться за мое воспитание и обучение, и принялись делать мне замечания: «Тут ты споешь так, а вот этого делать не будешь!» – я заявила: «Э-э-э, не-е-ет, ребята, так не пойдет, я сама знаю, как надо!» Мне казалось, я готовая звезда, а то, что об этом пока никому не известно, – всего лишь вопрос времени. В общем, терпения у студии хватило ровно на месяц, и, вдоволь навоевавшись со строптивым юным талантом, продюсеры контракт со мной расторгли.