Это же я…

Шульц был старше меня на двенадцать лет (когда мы познакомились, мне было четырнадцать, ему двадцать шесть, разница колоссальная). Он был уже взрослым человеком, прошел огонь и воду, успел пожить в Москве и, поскольку был классным музыкантом, – хорошо пел, играл на гитаре и клавишах, – довольно успешно штурмовал столичный шоу-бизнес. Правда, потом у него в Казани заболела мама, ему пришлось вернуться домой, и больше о Москве он не помышлял, но с удовольствием о ней рассказывал. Я, затаив дыхание, слушала его байки о далеком и таинственном Перово (в моем воображении этот заурядный, скажем так, московский район превращался в какие-то неземные райские кущи). Мне хотелось немедленно купить билет на поезд и оказаться в том дворе, где когда-то жил Шульц, увидеть ту березу, посидеть на той лавочке… Прослушав все истории по десятому разу, я назубок выучила топонимику района и могла уже экскурсии там водить. Рассказчик он был отменный, все надрывали животы, слушая сказки о московских похождениях Шульца, и мне больше всего на свете хотелось поехать туда и повторить все его подвиги. Хотелось, чтобы у меня когда-нибудь тоже началась такая веселая жизнь.

«В Москву, в Москву», – пронеслось в мозгу, и эта мысль меня больше не покидала.

Пообщавшись со мной, глупой восьмиклассницей, Шульц пришел в ужас от того, какой вакуум царит в моей голове. «Что это за поколение икс такое, которое не хочет читать книги?» – возмутился он и принялся меня образовывать. Поначалу я, пропустившая в школе все мыслимые и немыслимые уроки, пыталась сопротивляться, но он твердо стоял на своем. Каждый вечер читал мне вслух – до сих пор «Маленький принц» звучит у меня в памяти его голосом. Подсовывал какие-то иностранные книги, в массовом порядке начинавшие тогда издаваться в России. Постепенно под его чутким руководством я начала читать сама и не заметила, как втянулась в этот процесс. Он включал мне записи живых концертов «Пинк флойд» и «Дип перпл», причем мы не просто слушали их, а разбирали услышанное буквально по винтикам. Как на уроке музыки. Андрей обращал мое внимание на то, как в той или иной песне сыграли клавиши, как сработала ритм-секция, как в течение одной композиции менялся музыкальный размер. Передо мной открывался новый мир. В музыкальной школе таким вещам не учили, там были привычные уху аккорды, разрешения, арпеджио, и как задавался в начале произведения размер «три четверти», так и шел до конца, вольностей себе классики не позволяли. Разумеется, когда я начала сочинять свои первые мелодии, они шли по той же привычной мне схеме. И вдруг внезапно оказалось, что музыка-то со времен Баха ушла далеко вперед и уже не загнана в рамки стандартных размеров, привычной гармонии и плоских звуков.

Кстати, к тому времени я уже вовсю сочиняла песни, но об этом не знал даже мой брат. И понадобилось несколько лет, чтобы я решилась показать свои творения приятелям. Дело было так: мы сидели в студии, настроение прекрасное, и мы дурачились, импровизируя, кто во что горазд. Сочиняли какую-то смешную ерунду. И вдруг мне пришло в голову спеть «Трудный возраст». Песня была написана давно, и хотя история, в ней рассказанная, выдумана от первого до последнего слова, я полюбила свою лирическую героиню, даже как-то сроднилась с ней. В общем, решила песенку обнародовать. Ребята послушали, замолчали, а потом спросили: «Где ты это взяла?» «Это мое», – говорю. «Надо песню срочно записать и с ней работать». Я помотала головой – ни за что на свете. Это же мое! Личное! Как я его вынесу на публику? Но музыканты – а это была известная казанская команда «ПроZ», настояли на своем, и, поскольку я с ними сотрудничать отказалась, записали «Трудный возраст» по памяти, сделали симпатичную аранжировку и показали мне. Я вдруг поняла, что песня получилась замечательная, и решила записать ее – вдруг забуду, жалко будет. Так родилась первая запись моей первой песни.

С появлением в моей жизни Шульца постепенно все вошло в колею, даже отношения с мамой стали налаживаться. Она радовалась тому, что у меня появился молодой человек, едва ли не больше, чем я сама. И даже устрашающий внешний вид моего любимого ее совершенно не насторожил. Шульц сразу показался ей человеком надежным: в первый же вечер, доставив меня домой с той памятной вечеринки, он галантно представился маме и мгновенно ее очаровал. Временами мне казалось, что моя мама и мой парень между собой общаются даже больше, чем со мной. Она кормила его пирожками, он с удовольствием ел и нахваливал ее кулинарные способности. Мама прекрасно осознавала: если кто и способен контролировать мои импульсивные порывы и удерживать в рамках – то только Андрей. Он и сам часто говорил: «Дочь вашу надо приструнить, а то кругом этот шоу-бизнес, кто его знает, куда ее занесет! Надо, чтобы рядом с Мариной был кто-то надежный, вроде меня». Я, конечно, посмеивалась, но признавала, что влияние он на меня имеет огромное.