Это же я…

Поначалу было очень нелегко. Мне пришлось признать, что я полный профан в некоторых вопросах, и снова засесть за учебники, чтобы изучать азы юриспруденции и бухгалтерии. А решение всех этих бесконечных бытовых вопросов шло так медленно и тяжело, что я впала в уныние. Одно дело – творческая часть, когда я продумываю концепцию учебного заведения, размышляю, кого из знакомых артистов или танцоров приглашу на мастер-класс, и прикидываю, как можно красиво украсить стену в коридоре цитатами из песен. И совсем другое – беседы с пожарной охраной или арендодателями. Но отступать – не в моих правилах. И мы постепенно, потихонечку, начали двигаться вперед.

Помимо обычных занятий вокалом и сольфеджио в нашей школе стали преподавать сценическую речь, хореографию, актерское мастерство, занимались с детьми английским языком, бальными танцами.

У нас появилась своя рок-группа и труппа мюзикла, мы проводили кастинг детей для съемок в клипах, учили играть на ударных инструментах, танцевать брейк-данс и ходить по подиуму – в общем, давали весь спектр знаний и навыков, которые могут понадобиться ребенку да и взрослому в мире шоу-бизнеса. Я тоже принимала участие в учебном процессе – проводила мастер-классы, причем рассказывала не только о том, как стала певицей. Нашла свои любимые лекции по основам предпринимательства, по которым занималась еще в институте, вместе с преподавателями университета экономики доработала их и стала читать их у себя в школе, рассказывать о товарах и услугах. А в идеале хотела создать еще что-то вроде центра предпрофессиональной подготовки, чтобы помочь детям после школы сориентироваться в своих устремлениях – куда идти учиться дальше.

В общем, дело пошло. И постепенно та любовь, с которой я строила свою школу, та творческая атмосфера, которую старалась привнести, передалась всем вокруг – и педагогам, и родителям, и детям. Мне стали помогать, обсуждать со мной какие-то общие проблемы, иногда даже не касающиеся школьных дел. Со взрослыми мы стали хорошими друзьями.

А дети… Когда я увидела первый раз, как ко мне по коридору со всех ног мчится толпа моих маленьких учеников, размахивая от счастья руками и крича: «Максим!» – я поняла, что все не зря. И была еще одна мысль, которая грела, – с самого начала мне казалось, что школу я делаю не только для чьих-то чужих детей, но и для своих собственных. Как будто строю кусочек их будущей жизни. Представляла, как Саша будет идти по этому коридору, входить в этот танцкласс, а Маша будет стоять вот тут, у станка, играть на синтезаторе и барабанах. И силы появлялись даже в самые тяжелые моменты, потому что не могу же я оставить своих девочек без сказки.

Мне 33 года. В этом возрасте многие любят подводить итоги – смогли ли они достичь цели, поставленной когда-то давно, еще на выпускном в школе, состоялись ли, довольны ли жизнью. Я обычно этого не делаю. Не протираю от пыли свои награды в шкафчике, приговаривая: вот, за 10 лет столько-то «Золотых граммофонов» и вот столько серебряных тарелок «МУЗ-ТВ», что-то маловато, для ровного счета надо бы еще. Но иногда все-таки думаю о том, какой путь прошла. Все ли сделала из того, что планировала?

Конечно, с того момента, как я первый раз ступила на московский перрон, таща за собой огромную клетчатую сумку, много воды утекло. У меня есть две замечательные дочки, есть дом, есть школа – дело моей жизни. Я изменилась. И неизвестно, что сказала бы та девчонка с кудряшками, которые она старательно прятала под кепкой, взглянув на нынешнюю Марину. Конечно, я так и не превратилась в принцессу из фильма «Зачарованная», которой воображала себя во время второй беременности. И если делаю селфи, складывая губы уточкой, то только чтобы посмеяться над всеми этими фифами, забивающими инстаграмм одинаковыми фотографиями. Но я уже и не подросток, любимые когда-то тяжелые ботинки и бейсболки заброшены в дальний угол шкафа, и вряд ли я когда-нибудь еще их оттуда достану.

Но я уже и не подросток, любимые когда-то тяжелые ботинки и бейсболки заброшены в дальний угол шкафа, и вряд ли я когда-нибудь еще их оттуда достану.