Этот безумный, безумный мир глазами зоопсихологов

Один из нас (Ю. А. Л.) — свидетель похорон И. Сталина. В толпе большинство плакали. Искренне. Вполне разумный молодой человек, в будущем известный диссидент и затем эмигрант, порывался в те дни покончить с собой. Многие, многие грядущие диссиденты-правозащитники рыдали как осиротевшие дети. Это были искренние слезы, возможно, куда более искренние, чем разоблачительные речи после XX съезда…

…И я обращаюсь к правительству нашему с просьбой:

Удвойте, утройте у этой стены караул,

Чтоб Сталин не встал, а со Сталиным — прошлое…

(Е. Евтушенко, в «Правде» после XXII съезда КПСС)

Только единицы тогда вполне отдавали себе отчет в происходящем и втихаря праздновали! Утром того дня одна старая интеллигентная женщина, впрочем, тоже разрыдалась вполне искренне, хотя, вроде бы, понимала все.

— Ну, а вы-то почему плачете?

— Мне горько, что до этого дня не дожил мой друг сердца.

Что же это за такой феномен святой простоты? Почему аллилую вождю пели даже приговоренные на краю расстрельной ямы? «Он» не знает… Тысячи умерли от чекистской пули с криком «Слава Сталину! Сталин!» С этим криком бросались на фашистские доты, шли в штыковую атаку, умирали на гитлеровских виселицах, захлебывались кровью в гестаповских и гебистских пыточных камерах…

Между тем сам Вождь ни разу не осмелился даже приблизиться к фронту, первые недели войны пребывал в ступоре на своей кунцевской даче, даже не принимая у себя членов Политбюро, сохранивших ему полную верность. Когда же они пришли к нему, в первый момент сдрейфил: решил, что арестовывают. С Л. Берией, Деканозовым и еще кем-то он обсуждал вопрос: не предложить ли Гитлеру сепаратный мир типа Брестского: в обмен на территорию? Хотел передать такое предложение с болгарским послом…

Стыдно признаться, но нам даже в этой связи вспоминаются обезьяны — проклятие нашей профессии! Когда в клетку к мартышкам подкинули змею, больше всех перепугался вожак. Это у них в порядке вещей. Вожак — молодец против овец, а против молодца — сам овца.

Потрясающее впечатление на всю страну произвела речь вождя 3 июля 1941 года, первая после начала войны. Помнится как сейчас. Дорогие братья и сестры, к вас обращаюсь я, друзья мои… Голос вождя дрожал, зубы выбивали мелкую дрожь о край стакана и этот постыдный звук слышала вся страна! Как реагировали? Сочувствовали: «Бедный, ему сейчас тяжело как никому…» Злорадствовали сравнительно немногие. Те, кто желал победы Гитлеру и ждал прихода немцев. А таких среди порядочных людей было мало (если были).

Что же все-таки лежит в основе вожделюбия? Конечно, извращенное религиозное чувство. Об этом мы уже писали. К тому же у людей есть еще и особый феномен: если за богохульство в малейших его проявлениях — тюрьма, пытки и расстрел, это удивительным образом способствует религиозной экзальтации. К истинной вере такое чувство, конечно, отношения не имеет. Скорее уж, ее извращение, но в жизни так оно и есть. Человек сам гонит от себя опасные сомнения и мысли, опасаясь выболтать не то даже во сне. Эти мысли он замещает «антимыслями» — противоположностью. Хочется сказать о вожде «изверг». Человек делает титанические усилия именно, чтобы не хотелось. Он переделывает свое «я». Об этом как раз у Оруэлла в «1984».

В общем, речь идет о глубокой патологии мысли, скованной ночным страхом. Ведь при каждом шуме ночного лифта или стуке в дверь мелькает мысль: «Они пришли за мной!»

Так перевоспитывают себя лидеры второго и ниже порядков, а вся остальная масса как стадо баранов или пчелиный рой бездумно подражает и привыкает автоматически выкрикивать нужные лозунги. Этому мог бы обучиться и попугай. Но все-таки. О любви народной. — Анекдоты сталинских лет: Человек, идя по улице: «Гад, сволочь»… Его тут же арестовывают и тащат в НКВД. Следователь:

— Гражданин, кого вы имели в виду?

— Себя. Выходя из квартиры, забыл взять ключи, а дверь захлопнул и теперь не знаю, как попаду обратно.

— Вы свободны. Можете идти.

Человек выходит из кабинета следователя. Потом вдруг возвращается:

— Простите, а кого вы имели в виду?

Другой: Человек приходит сам в НКВД, попадает на прием к следователю.

— В чем дело?

— У меня улетел попугай.

— Обращайтесь не к нам, а в бюро находок.

— Но я пришел предупредить, что не разделяю его политические взгляды!

Третий: Сталин потерял свою трубку и утром сообщает об этом по телефону Берии. Вечером опять звонит, что нашел. Берия в ответ:

— Поздно, товарищ Сталин. Все виновные уже арестованы и во всем признались.

Кто-то ведь сочинял такие десятками! А давали за анекдот десять лет по статье 58 УК СССР. «За что сидишь?» — «Не знаю». «А сколько дали?» «Десять». «Врешь: за «не знаю» больше восьми не дают!» Мы полагаем, что в условиях величайшей опасности, страшных кар за хулу на земного Бога, эти анекдоты весьма типичны. Люди боялись, но не могли удержаться именно потому, что очень страшно: типичное поведение верующих богохульников.