Этот безумный, безумный мир глазами зоопсихологов

Наш век — ядерный. Мы, в отличие от Германии тридцатых годов, исчерпали значительную часть природных ресурсов и стоим на пороге экологической катастрофы. Страна наша испокон веков — полиэтническая. Уже по одним этим причинам воцарение нацистов у нас повлечет за собой, неизбежно, не только террор и геноцид, но и войну, сперва — гражданскую, а затем — и мировую в крайне невыгодных нам исходных условиях. Конечным результатом может стать только полный разгром.

Гитлер оставил завещание, в котором не только призвал европейские народы блюсти расовую чистоту, но и дал исторический прогноз, на грядущие десятилетия. Подъем национально-освободительного движения, холодная война Востока с Западом — это уже сбылось. Еще предрекалось, что если Россия под влиянием обстоятельств отречется от марксизма, то только лишь для того, чтобы в ней возобладал «панславизм в самом свирепом и ненасытном виде».

Неужели, сбудется?

Одному из авторов этой книги недавно довелось побывать в Кельне. Там он заметил на книжной полке семнадцатилетней дочери профессора Кельнского университета множество книг о нацистских зверствах и ужасах Второй мировой войны.

— Зачем вы, такая юная, читаете о страшных вещах? Что вам это дает?

— Мой дед был дважды ранен на Восточном фронте, многие родственники погибли от бомбежек. Наш национальный долг — помнить, чтобы не повторить ошибки старшего поколения.

Нашу молодежь, как и восточно-немецкую, воспитывали иначе. Она не помнит ничего…

На этой фразе можно бы и кончить разговор о нацизме, но не позволяет тема книги. Что представляет собой нацизм с этологической точки зрения?

На наш взгляд, жестко-иерархическое общество, в котором раскрепощена агрессия в одной, вполне определенной форме этнической вражды. Этническая вражда стабилизирует такое тоталитарное общество до тех пор, пока окончательно не уничтожен ее объект. Если бы нацистам удалось достигнуть своей цели: добиться мирового господства, оно бы рано или поздно утратило стабильность, так как цементирующим фактором была ненависть к общему врагу. Как и у нас после смерти Сталина, неизбежно начался бы процесс деидеологизации и распада.

Скорее всего, первым толчками послужило бы развенчание культа личности Гитлера вскоре после его смерти новым, по всей вероятности, коллективным (см. 10.2.) руководством. Далее последовал бы столь хорошо знакомый нам период гниения, застоя и коррупции. Гитлеровская империя, созданная ценой громадных жертв, вскоре развалилась бы на дерущиеся между собой куски. Пангерманский нацизм сменили бы региональные шовинизмы баварцев, пруссаков, саксонцев и так далее или же еще вдруг возобладал бы воскресший большевизм.

Почему именно он? Да потому, что «свято место пусто не бывает»: в условиях экономического кризиса на смену одной агрессивной идеологии обычно приходит другая, также воинствующая, но еще не успевшая себя осрамить.

В любом обществе всегда есть какой-то процент сверхагрессивных параноидальных маргиналов. Им органически необходим предлог для коллективной агрессии, общий враг. В обществе расовой ненависти, очистившемся от «низших рас», таким предлогом вполне могла бы стать классовая борьба.

Таким образом, немецкий народ, чего доброго, угодил бы «из огня да в полымя». Именно такая опасность грозит сейчас нам. Причем вполне понятно, почему, на сей раз, сердца многих воспламеняют уже не идеи Маркса-Ленина-Сталина, а расовое учение Гитлера.

9.9. Не кричи: «Волки!»

Уважаемый читатель! Этот текст, чистая публицистика уже почти без этологии. Он был написан весной 1993, когда газеты каждый день стращали грядущим военно-фашистским переворотом и авторы, что уж греха таить, заразились паническими настроениями.

Ныне, в начале 1994 года, после трагических событий у Белого дома и провала демократов на декабрьских выборах в Государственную думу, картина стала еще более неутешительной, но страху, как ни странно, поубавилось: так уж устроен человек. Ко всему мы привыкаем, кроме перемен. Опасность в этом отношении не составляет исключения. В результате, возникло сомнение: не стоит ли выкинуть сей параграф из книги? Посомневавшись, мы решили все-таки его оставить. Ведь совершенно не ясно, что ожидает нашу страну и весь мир в ближайшие годы, учитывая развивающийся повсюду и свирепствующий у нас экономический и духовный кризис.

Итак, пожалуй ни одна перемена настроений масс в годы революций не поражает так как эта. Чисто ребяческий восторг и стремление собираться громадными толпами по любому поводу через несколько месяцев или лет сменяют поразительное равнодушие к общественной жизни, полная апатия.

В 1814 году союзников, вступивших в Париж, поразила такая апатия французов. Людям, перебесившимся в годы революции, а затем отученным от собственной инициативы в годы железной наполеоновской диктатуры, было все равно, кто ими правит. Возмущался наш поэт и партизан Денис Давыдов. Зло иронизировал Байрон: У них теперь войдет в традицию сдавать город, будут это делать ежегодно… Лермонтов позже писал об отношении французов к Наполеону: