Этот безумный, безумный мир глазами зоопсихологов

С кибернетической точки зрения, разные демократически избранные органы власти функционируют в обществе как обратные связи, стабилизирующие его.

10.3. Еще немного о причинах нашего краха

Марксистско-ленинская модель, по многим показанным в этой книге причинам, равно как и другим, чисто экономическим, не выдержала испытания временем совершенно не случайно. Крах, некоторые причины которого мы уже обсудили выше (9.7), был абсолютно неизбежен еще и потому, что марксисты не имели ни малейшего понятия о закономерностях процессов самоорганизации (кибернетике, синергетике) и «неисправимых» особенностях психики человека, определяемых его эволюционным происхождением.

У муравьев и термитов, будь они мыслящими существами, вероятно, удалось бы построить социализм и коммунизм. Но для превращения человека в муравья не хватило бы и миллионов лет. Марксисты мечтали построить «государство разума», основанное на высокогуманном принципе: с каждого по способностям, каждому по потребностям

В результате же, они, как уже было сказано, разрушив прежние общественные структуры, вернулись к первобытному варианту «государство-дворец», заведомо обреченному на саморазрушение в современном технологическом обществе. У них получились государственные структуры, которые обирают производителей материальных благ, дабы потом таковые распределять, делая это бестолково и нечестно.

Тем самым основным побудительным мотивом труда на совесть в социалистическом обществе стал страх наказания (внеэкономическое принуждение). Уже это одно сделало необходимыми террор и соответствующий аппарат принуждения. Однако, одним голым насилием нельзя обеспечить должную производительность даже физического труда. Это доказала история еще древних рабовладельческих государств.

Тем паче, то же самое касается труда умственного, творческого, а он был совершенно необходим большевикам для военно-политического противостояния западу. В результате, им уже вскоре после прихода к власти пришлось скрепя сердце отказаться от первоначально задуманной модели строго уравнительного распределения. Этот первый компромисс повлек за собой цепочку других. Сразу же возродилось социальное неравенство в его крайних докапиталистических формах.

Гонка вооружений, конкуренция с западом сделала невозможной полную информационную изоляцию от него. Информационный поток с запада посеял неверие и скепсис в умах. Наше общество окончательно деидеологизировалось уже вскоре после смерти Сталина. Его уцелевшие после ежовщины и прочих чисток наследники поспешили разоблачить «культ» и прекратить массовый террор потому, что очень хотели помереть в своих постелях. Однако, прекращение массового террора устранило единственную реальную преграду для беспредельной коррупции правящей верхушки, этой неизлечимой болезни командно-административных систем. В то же время безумная аграрная политика коммунистов обескрестьянила страну.

Обращение с государственной собственностью как к такой, которую используют как свою, личную, а берегут как чужую, стало нормой поведения советского человека. В сочетании с непрерывно растущими аппетитами военно-промышленного комплекса, раковой опухоли советской экономики, это предопределило дальнейший политико-экономический и идеологический крах.

В то же время трагедия наша в том, что общество созданного у нас распределительного типа плохо поддается переделке. Оно — как глубокая яма: свалиться легко, а выбраться чрезвычайно трудно. Просто «отменить социализм» декретом, к сожалению, невозможно. Скачок сразу в современный «развитой капитализм» западного образца по ряду причин (см. выше) не представляется возможным. Нам, в лучшем случае, предстоит длительный и мучительный процесс полной реорганизации нашей нынешней, все еще полусоциалистической системы.

10.4. От двух типов поведения человека к двум типам государственных структур?

Напомним: мы предполагаем, что существует эволюционно-историческая преемственность между двойственностью форм социального поведения у ряда животных и аналогичным явлением у человека. Во всяком случае, сходство, прямо-таки бросается в глаза. И саранча, и лемминги, и крысы, и мы то живем оседло (причем в оседлом состоянии люди, как, например и крысы, проявляют склонность к групповой охране территории и межклональной агрессии), то сбиваемся в большие стаи, которые покидают обжитую территорию в поисках, так сказать, лучшей жизни. Как пишет историк Л. Н. Гумилев: Судьбы народов лесостепной зоны Евразии решали дожди и зеленая трава. («В поисках вымышленного царства», М., Изд-во «Крышников, Комаров и Ко», 1992).