Этот безумный, безумный мир глазами зоопсихологов

Правитель хорош, если он, богоподобно, казнит и милует с высокого трона, не испрашивая совета у простых смертных. Если вождь советуется с подданными и подсчитывает голоса сторонников вместо того, чтобы казнить непокорных, то он тряпка, а не правитель! Какой же это вождь? Такого у нас ненавидят, свергают, проклинают за все грехи и промашки мелких и мельчайших исполнителей, даже за мусор, не убранный нерадивым дворником, или за сломанный лифт.

Общество наше, не ощущая над собой карающую монаршую десницу, испокон веков впадало в саморазрушительную анархию. Злосчастные свидетельства тому — смутное время, волна крестьянских бунтов и народнический террор после 1861 года, 1905 год, послефевральский разгул семнадцатого и, наконец, несколько напоминающие его наши дни. Увы, но факт: «воля» издревле понималась на Руси, главным образом, как вседозволенность.

Не слышно шума городского,

На Спасской башне тишина

И больше нету часового.

Гуляй, ребята, без вина….

Отпирайте этажи,

Нынче будут грабежи.

Отпирайте погреба.

Гуляет нынче голытьба…

(А. Блок, «Двенадцать»)

Живи сейчас Чаадаев, не преминул бы меланхолически посетовать, что былины да песни слагали у нас почти исключительно о трех владыках: Грозном, Петре и Сталине. Выходит, лишь они удостоились быть героями народного мифа о строгом, но справедливом царе-батюшке! Бояр казнил, а простой народ жалел. Спуску никому не давал, но все по справедливости. А без строгости своевольничает у нас народ и начальство ворует…

…Ты милосердия, холоп, не проси!

Нет милосердных царей на Руси.

Русь, что корабль:

Впереди — океан.

Кормчий, гляди,

Чтоб корабль не потоп

«Правду ль реку?» —

Вопрошает Иоанн, «Бог разберет» —

Отвечает холоп…

(Д. Самойлов, «Иоанн»)

Мудра поговорка: Что русскому здорово, то немцу смерть. В разных странах исторически сложились свои представления о справедливом устройстве общества. Непонимание этого чревато самыми трагическими последствиями. Но и мириться с нашей спецификой нельзя. Против восстают здравый смысл и совесть. Существует же какая-то разумная середина между отжившими свой век крайностями византинизма и отказом от собственных национальных традиций. Многовековой спор между нашими западниками и славянофилами лишен исторической перспективы. Пора, в конце концов, прийти к взаимоприемлемому компромиссу.

10.5. Красное колесо

В любом учебнике этологии можно прочитать, что агрессивность проходит по стадиям и редко случается переход от самой начальной к конечной стадии. Сфера агрессии (борьбы, состязания) большинства животных объединяет подчиненные ей сферы — запугивание, преследование и кусание.

А как это выглядит в современном человеческом обществе?

В своем повседневном поведении люди стремятся достичь, по меньшей мере, двух целей: максимального соответствия любой изменчивой среде (то же касается и относительно стабильной среды «развитого» капитализма) и минимального риска в каждом конкретном случае. Это — при условии, что правительство не лишает нас элементарных «этологических прав».

Обозреватель одной из еженедельных московских телевизионных программ попытался выделить четыре стадии недовольства народа правительством. По его словам, если экономическая ситуация продолжит ухудшаться, большинство из нас, независимо от своего желания, пройдет через ряд последовательных поведенческих фаз.

Первая — фаза самосохранения и охраны собственной семьи, «запасайся, чем можешь». Человек, отвлекаясь от политики, усиленно «вкалывает» на участке или «упаковывает» холодильник.

Вторая — фаза «гадкого начальства», поиск ближайшего источника раздражения — руководство предприятия, завода, института и так далее. Недовольство не приобретает политической окраски в виде требований. Это удел третьей и четвертой фазы.

Третья — фаза первоначального устрашения и предупреждения. Люди бросают вызов высшему руководству в весьма закамуфлированной форме. Лозунги типа: «Примите меры!», «Не тяните с реформами», «Немедленно начинайте преобразования!»

Четвертая — фаза резкого недовольства (конфликта). Возможны акты открытого неповиновения, забастовки либо даже вооруженные действия.

До третьей и четвертой фаз дело, естественно, доходит только там, где за проявления недовольства не сажают и не расстреливают. В этом, очевидно, причина «несвергаемости» тиранов и, очень часто, трагического конца приходящих им на смену более умеренных правительств.